— Ты принимаешь смерть звёзд как нечто прекрасное и естественное. Но принимаешь ли ты свою собственную роль в великом цикле? Готов ли ты стать тем мостом между мирами, о котором говорил элементаль?
Крид задумался. Слова огненного духа отзывались в его сознании, заставляя пересмотреть многие устоявшиеся представления.
— Возможно, — наконец сказал он. — Но сначала нужно закончить то, что начато. Остановить Акилу, понять, что скрывается за границей миров.
— И тогда?
— Тогда посмотрим, смогу ли я жить согласно урокам умирающих звёзд.
Лагерь постепенно оживал. Воины, всё ещё потрясённые увиденным, начали собирать снаряжение. Но они то и дело бросали на Крида взгляды, полные смеси страха и благоговения. Их командор перестал быть для них просто опытным воином — он стал чем-то большим, чем-то непостижимым.
Танит седлала свою кобылицу, но её мысли явно были заняты не дорогой. Время от времени она поглядывала на Крида, и в её взгляде читалось растущее понимание того, с кем она имеет дело.
Имхотеп подошёл к застывшему стеклу и начертил вокруг него несколько защитных символов.
— Это место станет священным, — сказал он. — След присутствия элементаля всегда несёт в себе силу.
— Оставляем послание для будущих путешественников? — спросил Крид.
— Оставляем свидетельство того, что чудеса всё ещё случаются в этом мире. И что есть те, кто способен говорить с ними на равных.
Солнце окончательно взошло, озарив пустыню золотистым светом. Последние следы ночи исчезли, но память о беседе с элементалем осталась. Не только в застывшем стекле на песке, но и в изменившихся взглядах спутников Крида.
Отряд двинулся дальше, углубляясь в пески.
Третий день пути по пустыне начался так же, как и предыдущие — с медленного рассвета, окрашивающего песчаные дюны в оттенки розового и золотого. Отряд двигался неспешно, сохраняя силы для долгого перехода. Пустыня требовала уважения к своему ритму, и Крид, несмотря на своё бессмертие, понимал это лучше других.
Танит ехала впереди, изучая горизонт и время от времени останавливаясь, чтобы проверить направление по звёздам или едва заметным ориентирам. Её кобылица двигалась с удивительной уверенностью, словно чувствуя безопасные тропы в море песка.
— Здесь начинается истинная пустыня, — сказала она, когда они поднялись на высокий гребень дюны. — То, что мы прошли раньше, было лишь её преддверием.
Крид взглянул вперёд и понял, что она права. Впереди простиралась бескрайняя равнина из белого песка, настолько чистого и ровного, что казалось, будто они смотрят на застывшее море. Ни единого камня, ни кустика, ни признака жизни — только бесконечная пустота под палящим солнцем.
— Пустыня Белых Костей, — пояснила Танит. — Здесь песок перемалывал камни и кости тысячи лет, пока не превратил всё в эту идеальную белизну.
Один из воинов, молодой галл по имени Кассий, сглотнул.
— А почему она называется именно так? Чьи кости здесь перемалывались?
— Всех, кто осмелился пересечь её неподготовленным, — ответила Танит без улыбки. — Люди, животные, целые караваны. Пустыня не делает различий.
Они начали спуск по склону дюны, и тут произошло первое чудо. Песок под ногами лошадей зазвучал — низкий, протяжный тон, похожий на пение хора. Звук то усиливался, то затихал, создавая удивительную мелодию.
— Поющие пески, — объяснила Танит, заметив изумлённые лица воинов. — Здесь песчинки особой формы. Когда они трутся друг о друга, рождается музыка.
Имхотеп остановил своего верблюда и прислушался.
— В этой мелодии есть что-то знакомое, — сказал он. — Словно отголосок древней песни.
— Говорят, что это голоса тех, кто остался в пустыне навечно, — ответила Танит. — Они поют предупреждение живым или приветствуют новых странников. Кто знает?
Крид слушал неземную музыку и чувствовал, как что-то отзывается в его душе. В этих звуках была печаль веков, память о бесчисленных путешественниках, искавших что-то в бескрайних песках.