– Рассказал один человек. Стас Вельяминов, член жюри. Он из Владивостока и, кстати, тоже судит в этом году.
Стерхова перевела взгляд на Гапову. Та устроилась в кресле с бокалом белого вина полулежа, как будто была не в самолете, а на морском берегу. Ей было лет пятьдесят. Рыжие волосы уложены безупречно, прядь к пряди. Губы – насыщенно-красные, дерзкие, как злонамеренный вызов. Было очевидно, что она играла роль законченной стервы и не собиралась выходить из привычного образа.
– Был еще один случай, – продолжила Румико. – На прошлом фестивале Гапова назвала одну режиссерку «провинциальной кухаркой с амбициями Тарковского». Прямо в зале, при всех. Та расплакалась, убежала. Потом был скандал, извинения, пресс-релизы.
– Пахомов и Гапова – в одном жюри. Думаю, будет интересно, – заметила Анна.
– Не то слово, – хихикнула Румико.
По прилету во Владивосток Стерхова вышла из самолета в числе самых первых. Самолет за спиной затих. Вокруг была звенящая ночь, размытые пятна света и низкий гул аэродрома.
В лицо ударил ветер с запахом моря, водорослей и сырой древесины. В этом ветре, в этом воздухе, в этих звуках Стерхова ощущала нечто большее, чем просто другое место. Она оказалась там, где все начиналось заново.
Выдача багажа затянулась надолго. Лента продолжительное время стояла, потом дрогнула и выплюнула несколько чемоданов, среди которых не было чемодана Стерховой. Таких плевков было несколько до тех пор, пока наконец показался ее чемодан с оранжевой лентой на ручке. Анна стащила его с движущейся ленты и направилась к выходу, где ее догнала Румико.
– Мой чемодан не прилетел.
– Вы уверены?
– Его просто нет. – Сказала журналистка. – Обошла оба зала. Иду оформлять жалобу. По-видимому, чемодан остался в Москве.
Анна сочувственно кивнула. Одновременно с этим внутри нее шевельнулась подленькая мысль: «хорошо, что не мой». И сразу сделалось стыдно.
– Надеюсь скоро увидимся. Когда приедете в Светлую Гавань?
– Послезавтра утром. – Лицо Румико оставалось невозмутимым, почти буддийским. Но по бледным пальцам, сжимающим наплечный ремень сумки, было видно – внутри нее все кипело.
Они по-дружески обнялись и разошлись в противоположные стороны.
Чуть отойдя, Стерхова достала телефон и набрала номер.
– Мама, привет. Все в порядке. Я долетела.
На том конце – облегченный выдох.
– Ну, слава Богу. Я, конечно, стараюсь не переживать, но ты же знаешь, что у меня это плохо получается.
– Знаю.
– Там хоть не жарко? Не как в Москве?
– Свежо и влажно. Море все-таки рядом.
Голос матери обиженно дрогнул:
– Даже не забежала. Не виделись больше месяца.
– Все вышло спонтанно, – сказала Анна. – Я все тебе написала.
– Ну, да. Конечно. Отделалась сообщением. Ты, хоть, звони.
Анна улыбнулась и, прикрыв глаза, пообещала:
– Хорошо, мама. Буду звонить.
– Береги себя.
Стерхова отключилась и еще несколько секунд стояла с телефоном в руке, прислушиваясь – то ли к шуму аэропорта, то ли к самой себе. Потом глубоко вдохнула, словно пробуя воздух на вкус, и пошла к выходу из зоны прилета.
Там ее ждал мужчина в белой рубашке и светлых джинсах. Махнув рукой, как старому другу, он прокричал:
– Анна! Добро пожаловать! Я – Аркадий Малюгин.
Ему было около сорока. Худощавый, с живым лицом, на котором все время что-то менялось – прищур, усмешка, всплеск бровей. Малюгин был воплощенным сгустком энергии: успевал одновременно говорить, держать в голове список задач и ловить обрывки чужих разговоров.
– Простите, что без букета и не на красной дорожке.
Анна усмехнулась.
– Спасибо, что вообще кто-то встретил. Бывало, что не встречали.
– Ну как же! У нас все четко. Все для гостей! – Он подмигнул и подхватил ее чемодан. – Идемте к машине! Пахомов и Гапова уже там.
Машина мягко выехала с территории аэропорта и взяла курс на север. Малюгин вел автомобиль. Рядом сидел Пахомов. Он обернулся к Стерховой и представился:
– Дмитрий Витальевич, – его голос был ровным и любезным.
Она улыбнулась в ответ.
– Анна.
Виктория Гапова сидела рядом с Анной, отвернувшись к окну. Все в ее позе, от скрещенных рук до напряженного подбородка, говорило, что она не намерена ни разговаривать, ни тем более знакомиться.
Автомобиль углубился в темень дороги. Путь пролегал сначала по побережью, потом через спящие поселки мимо невысоких холмов. Дальше дорога шла по лесистой местности с приземистыми деревьями. Фары резали темноту, дорожные знаки возникали из мрака и тут же исчезали.
Анна сидела молча и смотрела в темное окно. Ветер с океана бился о кузов, принося с собой запах соли и водорослей. Иногда мелькали редкие огни – посты ГИБДД, бараки, заправки.