— Ты безумно хочешь есть, но я знаю, что на самом деле ты желаешь не утолить голод, а навсегда забыть о нём.
Нечто неуловимое шевельнулось в призрачном клинке. Он не был разумен или даже в принципе жив, но… с нынешней силой Кай видел, что глубоко-глубоко в струнах меча остались затерянные и едва активные маркеры чьей-то древней Воли.
Воли, что, словно проклятая, вместо изначального желания жизни обладала бесконечным желанием есть.
— Не знаю, как и когда, но я помогу тебе уничтожить голод, если ты поможешь мне. Клянусь своим естеством и Истинным Именем.
Удивительным образом Воле Кая всё-таки удалось достичь отголосков древней сущности, и та наконец пробудилась от спасительного сна. Мужчина покрепче сжал клинок, а тот в ответ… не менее крепко сжал его самого. Кай отчётливо ощутил, что если прямо сейчас ничего не даст Воплощению Голода, то он не сдержится и съест нового владельца. В конце концов, пышущий невообразимой силой Звёздный Император не мог не казаться вкуснейшим блюдом.
Богоубийца погрузился во Вневременье, но на текущей скорости вместо двух дней получил всего несколько минут субъективного времени. Впрочем, этого было вполне достаточно…
Сотканный из Воплощения Краха смолянистый меч исчез: он теперь медленно вплетался в Воплощение Голода. Мужчина прикрыл веки и расслабился. Он собирался вложить в удар всего себя. Каждый взмах мечей, усталость нескончаемых тренировок, кровь всех убийств, успех всех завершённых прорывов, чувство превосходства в силе, холод разума, тепло семьи и близких, гордость и решимость воина, жажда самосовершенствования, будущее, настоящее и прошлое…
«Ах вот оно что… Вот что это за чувство! — неожиданно осознал Кай, распахнув глаза и испытав удивительную радость. — Это ведь всё я… Я, — перед внутренним взором всплыл образ мужчины с бородой и жёстким лицом. — Кай. — Образ сменился на парня с ледяными глазами. — Кай Арнхард. — В завершении появился юноша с нахальной ухмылкой. — Всегда был. Всегда…»
Из краешков его глаз стекли две кровавые капли, оставив на лице незаживающие алые полосы шрамов. Стремительно растущая мощь Пламени Пут каждый миг разрывала всё тело.
«Я ничто… И этим я свободен…»
Тем чувством, что всегда мелькало где-то на фоне его сознания, словно назойливая мошка, было не что иное, как азарт битвы. Как давно Кай перестал наслаждаться сражениями? Как давно перестал быть самим собой, стремясь отбросить ошибки былого вместе с собой прошлым? Ответственность за организацию, соответствие силе и статусу, поддержка репутации… Неужели всё это стоило того, чтобы отсечь часть себя? Неужели это единственное решение?..
Нет!
«Норитум… Послание расшифровано. Кукловод известен, и теперь осталось лишь получить ответы. И пусть до тех пор моя судьба всё ещё будет оставаться в чужих руках, это уже ничего не изменит. Сам я свободен — и могу быть кем угодно».
Вневременье завершилось. Рука мужчины размашисто взметнулась вверх, а клинка в ней уже не было. Неплохо перекусив вложенными Каем образами, Воплощение Голода всё-таки дождалось главного блюда. Лучи чёрной вспышки прорезали практически сжавшуюся ладонь изначального тела А’Сан’Рая, а затем она…
Целиком бесследно исчезла.
Воплощение Голода тотчас оказалось в руке Кая, довольно заурчав. Бесконечный голод был как проклятием древнего Левиафана, так и его главной силой. Являясь вершиной владения Высшего Пути Разрушения, Голод обладал силой вырывать, расщеплять и поглощать что угодно. Это походило на Концепции, но на деле не являлось чем-то новым, а было лишь одной из форм и способов применения Разрушения. Силы, что могла уничтожить как существующее, так и абстрактное.
Само собой, Воплощение Голода не могло самостоятельно поглотить всю руку Солнечного Короля. Немалую лепту внесла и вложенная в атаку мощь сожжённых Пут Кая, а также Воплощение Краха, что превентивно рассекло и подтёрло все наиболее сильные струны с колебаниями.
Велев призрачному клинку вновь заснуть, пока его голод не разыгрался с новой силой, Кай посмотрел на изумлённого противника.
— И это всё? — наклонив голову, нагло ухмыльнулся мечник. — У королька такие хилые ручонки оказались?
Его борода резко сгорела в алых всполохах, а лицо вернуло прежний облик молодого парня. Лишь кровавые полосы от уголков глаз до подбородка и взгляд того, кто познал вечность, никуда не делись. Он не стал собой прошлым, но принял его как полноценную часть. Это был новый шаг в совершенствовании личности Кая. Он не отбрасывал обретённые за многие годы прагматичность, самоконтроль или жёсткость, но и больше не отказывался от своего изначального характера. Не оставил в нём прежних изъянов, но и не подавлял в самом зародыше.