— Я… Я должен перед тобой извиниться. Прости меня, мой старый друг. Я ошибался и…
— То есть, ты исписал полтора фута пергамента исключительно ради этого? Если да, то у меня достаточно других дѣлъ, хотя и признаю, что я тебя услышал.
— Постой, я понимаю, я виноват и допустил ошибку, но всё же, раз уж ты здесь, то выслушай меня, прошу.
Следующие чуть более чем полчаса Гаррик Джервейс Олливандер слушал в сути своей покаяние того, кого он некогда и в самом дѣле называл своим другом. Но вот от слов они перешли к дѣлу и решивший, что иного способа у них и вовсе нет, Дамблдор призвал к себе на стол Омут памяти.
— Ты должен это увидеть, не на словах, но так как оно было, возможно, что тогда ты сумеешь меня понять.
Несколькими минутами позднее:
— Крестражи, значит… — произнёс в задумчивости оглаживая свой подбородок мастер палочек.
— Да.
— И именно во множественном числе?
— Именно.
— И почему ты в этом так уверен?
— Я хорошо знаю Тома, я учил его, да и тем кто привёл его в магический мïръ так же был именно я.
— Покажи!
— Прости?
— Покажи мне как это было, — произнёс приметивший одному ему понятные признаки мастер палочек.
— Хорошо, — ответил не слишком понимающий, почему бывшего, а то что именно бывшего, Альбус уже понял, друга заинтересовало именно это.
И на следующие два десятка минут они вновь погрузились в омут. А вынырнув, молчавший всё врѣмя пока длилось воспоминание, мастер потребовал продолжения.
— Прости? — повторил удивлённый этим его требованием Дамблдор.
— Ты ведь его учил? Показывай, прямо уроки с интервалом, ну скажем в четыре или же пять месяцев.
— Но зачем?
— Ты же хочешь, чтобы я тебе помог? Если да, тогда показывай!
И Дамблдор показал, одно за другим вытягивая из своей памяти воспоминание. Вот распредѣление, а вот затребованный Гарриком их самый первый урок. Далее зима перед каникулами и наконец экзамены, они мастера палочек так же заинтересовали. Год за годом, пока до выпускных ЖАБА не дошли.
— На этом всё, если тебе интересно, то могу ещё показать момент, когда он должность преподавателя ЗОТИ просить приходил.
— Нет, всё что я хотел, я в принципе увидел. Мне жаль тебя, Альбус. Ведь это именно ты его таким и создал. Ты и только ты.
— Но как же… я… же…
— Шкаф, Альбус. Более худшего примера и представить себе сложно, и позже, перед летом, и на третьем курсе. Именно тогда ты его и доломал.
— Но я бы никогда…
— И тем не менее, в том есть и часть моей вины и признаться, именно поэтому я и согласился на этот разговор. Но теперь я чётко вижу, кто именно был истинным родителем этого превратившегося в чудовище монстра.
— Прости, но я тебя совершенно не понимаю, я…
— Такой же как и он, разве что с уклоном в другую сторону, и именно поэтому это именно твоя вина. Признаться, я не понимаю, как ты мог в нём себя самого не увидеть.
— Я…
— Не надо, былого не воротишь, и ты это не хуже меня знаешь. Так что вернёмся к крестражам. Уверен, что ты их всё это врѣмя искал.
— Да, и я…
— Найдёшь их все и уничтожишь, сам, точка.
— Боюсь, что…
— Ты про руку свою что-ли, что это, кстати, в какую пакость ты умудрился залезть?
— Aspergillus Niger.
— Ммммм, — многозначительно протянул, осознавший всю глубину проблемы мастер палочек — давно?
— С середины лета.
— Понятно, обет о неразглашении и слова подходящие, чтобы упросить помочь тебе сам придумаешь.
— Прости?
— Только под обет, — сухо произнёс, всё равно что отбрил мастер палочек, но тем не менее зародил в глазах собеседника отсутствовавшую в них до этого искру надежды.
На всё про всё пятнадцать минут потратили. Я такой-то клянусь, то то и то то. Дольше прибывшего на зов отца сына ждали. Но вот крайнее из четырёх огненных колец легло на здоровую руку убелённого сединами мага и переглянувшийся с сыном мастер палочек спокойно произнёс.
— Прикажи домовикам позвать моего внука.
— Я всё ещё не понимаю…
— Просто прикажи, — не дал договорить начавшему было разливаться мыслью по древу Дамблдору Гаррик Олливандер.
И как только на зов директора явился один из домовиков, отдал тому небольшую записку. С которой тот и исчез. Тринадцать минут спустя в дверь аккуратно так постучали.
— Заходи, — будто бы и нет тут истинного хозяина кабинета, произнёс прекрасно почувствовавший приближение внука, старший Олливандер.
— Добрый вечер, дедушка, господин директор, и ты здесь, дядя!
— Добрый, мой родной, добрый. У нас тут с Альбусом разговор, видишь ли вышел. Ну да не суть, да и обет я с него уже взял. А потому, просто выслушай его и реши, достаточно ли того, что он скажет для того, чтобы ты ему помог.