Но вместе с тем предложенный тематический поворот утопического романа - к прямой критике капитализма с марксистских позиций - содержал предпосылку методологического обновления этого жанра, в период социалистической революции его задача расширилась и усложнилась: наряду с изображением идеала утопический роман должен был включить в себя борьбу, столкновение идеала с антиидеалом, а это требовало уже учета действительных, не вымышленных коллизий и трудностей в осуществлении идеала. Как писал в предисловии к своему социально-фантастическому роману "Час Быка" И.Ефремов, осуществление мечты основоположников марксизма о "прыжке из царства необходимости в царство свободы" - не простая вещь, переход к коммунизму потребует от людей высочайшей дисциплинированности, сознательной ответственности и напряжения всех душевных сил.
"Час Быка", говорит И.Ефремов, задуман был в осуществление ленинской рекомендации А.А.Богданову и вместе с тем в ответ на две тенденции в современной фантастике. Одна, по словам И.Ефремова, рассматривает "будущее в мрачных красках грядущих катастроф, неудач и неожиданностей... Подобные произведения... были бы даже необходимы, если бы наряду с картинами бедствий показывали, как их избежать..." (Я бы сказал: если бы вдохновлялись этой задачей, - решение её представляет ещё большие трудности, чем конструктивное изображение желаемого будущего, - А.Б.) "Другим полюсом антиутопий, - продолжает И.Ефремов, - можно считать немалое число научно-фантастических произведений... где счастливое коммунистическое будущее достигнуто как бы само собой и люди... - эти неуравновешенные, невежливые, болтливые и плоско-ироничные герои будущего больше похожи на недоучившихся и скверно воспитанных бездельников современности.
Оба полюса представлений о грядущем смыкаются в единстве игнорирования марксистски-диалектического рассмотрения исторических процессов и неверии в человека"[474].
В полемическом запале И.Ефремов называет роман-предостережение тоже антиутопией, однако ясно, о чем речь. В своем "Часе Быка" писатель как бы совместил роман-предостережение с конструктивной коммунистической утопией, продолжив новаторство Г.Уэллса, в некоторых своих фантастических романах прогнозировавшего одновременно и желательные и не желательные тенденции современности. В "Часе Быка" нашла, таким образом, более полную, чем в утопии или романе-предостережении, жанровую реализацию та черта художественного фантастического прогноза, которую З.Файнбург называет эффектом целостности: "...явление рассматривается в научной фантастике не обособленно, что в какой-то мере неизбежно при строго научном теоретическом подходе, как... элемент единого гипотетического мира"[475]. У И.Ефремова гипотетический мир предстает в единстве конструктивных и предостерегающих допущений, в борьбе идеала с антиидеалом, приближаясь к полноте охвата действительности в реалистической литературе. И поэтому хотя в "Часе Быка" осуществлены далеко не все требования, предъявляемые сегодня к художественной фантастике, - перед нами скорее роман-трактат, чем роман в обычном смысле, - этим произведением сделан был новаторский шаг в развитии социально-фантастического жанра.
В научно-фантастической литературе как бы обособляется прогностическая функция искусства вообще. Традиционная реалистическая литература тоже в какой-то мере прогнозирует будущее, говорит З.Файнбург, но построение целостной картины будущего не входит в её задачу. (Быть может, войдет когда-нибудь, когда, по мысли И.Ефремова, образно-художественное познание сольется с научно-логическим.) А так как научно-теоретический анализ тоже не в состоянии дать картину будущего как единого целого, то в итоге "эффект целостности - хотя бы ценой опеделенных потерь за счет глубины и логической стройности анализа -остается только за научной фантастикой"[476]. В системе современного реализма научная фантастика выполняет такую роль, которая до неё литературе была не свойственна.
З.Файнбург цитирует характерное высказывание теоретика научной фантастики Дж.Кемпбелла-младшего: "...старый метод - сначала проводить испытание, потом исправлять ошибки - больше не годится. Мы живем в эпоху, когда одна ошибка может сделать уже невозможным никакие другие испытания. Научно-фантастическая литература дает людям средство экспериментировать там, где экспериментировать на практике стало нельзя"[477]. А вместе с тем движение современной цивилизации, как никогда, нуждается в грандиозных экспериментах. Научно-фантастическую литературу можно уподобить грандиозному институту мысленного экспериментирования. Один из методов научного прогнозирования - опрос экспертов. В "экспертизу", которую по той или иной проблеме производит научная фантастика, втягиваются тысячи и миллионы читателей. Но эта-то народная форма прогнозирования и возможна благодаря преимуществам метода научной фантастики и, в частности, той его черте, которую З.Файнбург называет эффектом присутствия или сопереживания: образная форма "позволяет показать не просто сами по себе сухие оголенные идеи, до конца понятные только узкому специалисту, но драму идей"[478].