Где нас уже ждали встречающие, в числе которых, заламывая руки, томилась и Диана.
Сложно представить какую бурю эмоций пришлось пережить несчастной женщине, когда ей сообщили, что двое ее детей пропали в другом измерении. Причем один из них и вовсе даже Церемонию Пробуждения еще не прошел, хоть до нее и оставалось всего несколько дней.
Да и вторая…
Нет, умом Диана наверняка понимала, что Анна, как обладательница мощного боевого умения и не менее мощного шила в заднице, наверняка станет воином и упорхнет за пределы Купола в тот же день, как достигнет ступени Освоившего. И она прекрасно знала, какие опасности будут подстерегать ее дочь. Достаточно посмотреть на шрамы Жакера.
Понимала.
Но принять не могла.
А потому, едва увидев бесчувственную, окровавленную и чуть ли не с ног до головы перебинтованную дочь, Диана, растолкав всех вокруг, бросилась к носилкам и принялась гладить Энн, щедро орошая ее материнскими слезами. Что она при этом говорила, я не слышал, но несшие Анну воины замерли и отвели взгляды. Глаза их стояли на мокром месте. Из-за пыли наверное.
Убедившись, что дочь жива и умирать не собирается, Диана встревоженной ланью метнулась ко мне. Я ожидал, что она тут же начнет меня отчитывать. За то, что выскользнул из дома, самовольно отправился в город, затеял драку с караванщиками, проник в Трещину, заставил сестру волноваться. Да мало ли еще за что? Найти повод покричать на ребенка — много труда не нужно.
Но…
Вместо этого Диана бережно, словно по покрытой паутиной трещин фарфоровой кукле, провела по мне пальцами, а затем нежно, но крепко обняла и прижала к себе, будто боясь упустить.
— Живой… — тихо выдохнула она, обдав меня жаром разгоряченного дыхания. — Во имя Сатвелеона, живой!
Ее объятия причиняли боль моему избитому телу, но одновременно с этим в груди разливалось тепло, испытывать которое в прежней жизни мне практически не доводилось. Будто вместо сердца пробудился вулкан, а по венам хлынули потоки раскаленной лавы. Но они не жгли, а исцеляли. Исцеляли раны, увидеть которые при всем желании не сможет даже самый талантливый хирург, вооруженный наилучшими инструментами прошлого.
Я сам не заметил, как по моим щекам побежали слезы.
— Леон, прошу тебя, пообещай мне. — так и не выпустив меня из рук, шептала Диана. — Поклянись, что никогда не станешь воином! Я этого не выдержу. О, боги! — она чуть ли не до крови закусила губу, но смогла подавить рыдание. — Какое бы тебе не досталось умение. Мое или папы. Ты у меня умница! Такой смышленый! Тебе всегда найдется работа в стенах особняка. Пожалуйста, Леон, пообещай!
— Хорошо, я… Я обещаю. — поддавшись моменту, согласился я. — Я обещаю, м… — звук оборвался, будто кто-то похитил его у меня изо рта. — Обещаю.
И не могу сказать, что данный зарок вырвался из меня совсем уж против воли. После всего пережитого в Трещине, нарисованные Леушем картины приключений сейчас не казались мне такими уж радужными. Нет, они все еще манили и сверкали разноцветными гранями, но то были теперь отнюдь не алмазы и рубины. Хотя и не бестолковые стекляшки тоже.
Что тогда?.. Я пока и сам не знал.
Интересно, изменилось ли мнение самого Леуштилата. Но для того, чтобы это узнать, требовалось сперва его найти. Причем желательно живым. Ну и чтобы мое тело снова начало меня слушаться, а не изображало из себя отбивную, готовую вот-вот отправиться на сковородку.
Черт! Чего же так больно-то, а?
Следующие три дня я лежал пластом, изображая из себя не то шланг, не то медицинское пособие для начинающих эскулапов этого времени. Они регулярно наведывались ко мне, чтобы сменить повязки, намазать какой-то пахучей дрянью, другую дрянь скормить, а третью и вовсе бесцеремонно влить прямо в… в общем туда, куда обычно ничто извне не попадает.
Бр-р-р!
Но, тем не менее, оно работало. Мне становилось лучше. Хотя, возможно, какое-то значение имел тот факт, что я, лежа на кровати, продолжил попытки манипуляции Межмировой Энергией. Она все еще сопротивлялась, и мне казалось, что я пытаюсь черпать воду ситом, но какие-то крохи в моем теле все-таки накапливались. Надеюсь, что это тоже шло на пользу.
После происшествия в Трещине, наша семья обрела определенную славу, а мы с Анной стали сродни местным знаменитостям. Ко мне в комнату нет-нет да забегали другие дети в надежде услышать от меня историю наших приключений и ничуть не расстраивались, когда я старательно их игнорировал. Даже просто глядя на меня, в их глазах загорался огонь, а мысли улетали вдаль, погружая разум в мир грез и фантазий.