— У нас, между прочим, баржи останавливаются… иногда, — надулась я.
— Ага. И королевская яхта.
Я было хотела сказать ему что-нибудь обидное в ответ, но тут Верхний вышел из лодки. Точнее, выпал. Я это мельком увидела, потому что не слишком быстро на колени и локти, как подобает, плюхнулась.
Мы с Тёмкой полежали немного, не поднимая голов, и слушая тишину, потом Тём мне шепнул:
— Видишь что-нибудь?
Я чуть-чуть голову повернула, один глаз приоткрыла, и в ответ шепнула:
— Лежит.
— Где?
— Возле лодки. Может, с ним плохо?
— Пошли проверим.
— А не вломят? Этим… дискатором.
— Дисфокатором, деревня. Раз лежит — наверное не вломит, да?
В общем, потихоньку, полегоньку, мы к Верхнему подползли.
Верхний лежал лицом вверх и никому вламывать не собирался. Глаза у него были закрыты, красивая белая блестящая одежда перепачкана в нашей черной плодородной грязи. Но он все равно был очень, очень красивым. И не намного старше нас с Тёмом, похоже.
— Симпатичный, — неожиданно для себя сказала я.
— Ничего особенного, — Тём скривился, — мужик как мужик, даром что Верхний.
— Ну не скажи. Смотри, лицо какое темное, загорелое… Светло там, должнобть, наверху-то.
— Ясно, светло, — Тём почему-то стал еще мрачнее, а потом протянул руку и довольно бесцеремонно ткнул Верхнего пальцем в плечо:
— Эй, дядя, просыпайся, приехали!
Верхний открыл глаза. Ой, мамочки… не бывает таких глаз у людей, я точно знаю! У всех наших — черные или коричневые, а у Верхнего глаза были… как прозрачный камушек, что у моей мамки в шкатулке за топчаном хранился. Как поток иары, из которой светлячков лепят. Как ледяные сосульки, вырастающие зимой на деревьях…
— Где я? — спросил Верхний и сел, подтянув ноги и прислонившись спиной к стенке своей лодки.
Мы с Тёмом снова бухнулись на колени и лица спрятали.
— Психи какие-то, — сказал Верхний, — как отсюда выбираться?
— На лодке, господин, — тихо ответил Тём, не поднимая головы. Я хотела было незаметно пнуть его, но не дотянулась.
— Они встанут вообще? — спросил Верхний непонятно, у кого, — а грязные-то какие…
— Звиняйте, господин, не помылись, — Тём неожиданно сел и нагло почти посмотрел на Верхнего, — а вы нас дисфокатором плющить не будете?
Я решила, что хуже уже не будет, и тоже поднялась с земли.
— Это он сказал? — снова спросил у кого-то Верхний.
— Это он сказал, — подтвердил Тём, — он — это я. Иногда Тёмал зовут. Есть еще она, она — Йормар.
— Девица?
— Да, господин, — я смутилась.
Верхний пробормотал что-то неразборчиво, а потом ткнул в себя пальцем и громко проговорил, смешно растягивая рот:
— О-лек.
— Здрав будь, господин О-лек, — синхронно отозвались мы с Тёмом положенной вежливой фразой.
— Как они это делают? — спросил О-лек.
Мы молчали, не зная, что ему ответить и надо ли отвечать вообще.
— Не поняли, — удивился Верхний, — Как. Вы. Это. Делаете.
— Простите, господин, что делаем? — тихо переспросила я.
— Говорите. В моей голове. Внутри. Мысли.
— Мы… всегда так говорим, — ответил Тём, — так удобнее и слышно дальше. Но если господин изволит, мы можем и громко.
— Вслух?
— Если угодно господину.
— Господину… а как теперь думать-то?
Верхние все-таки странные.
— Чтобы думать, надо иары не касаться, — пояснила я, — особенно оранжевой — она лучше всего отвечает.
— Чего не касаться? — непонимающе вылупился на нас Верхний. Похоже, он меня не понял.
— Вы, господин, на ней сидите, — очень вежливо и так спокойно, что мне снова захотелось его треснуть, сказал Тём, — на жиле оранжевой.
Верхний осмотрелся, но, судя по его выражению лица, ничего не увидел.
— Ерунда, — сказал он и добавил, — все-таки психи.
Океан посветлел уже настолько, что исчезли все тени. Лица сделались плоскими и будто нарисованными, и стало еще сильнее видно, какие мы с Тёмкой бледные, а Верхний — загорелый.
— Мне нужно вниз, — сказал О-лек.
Тём пожал плечами:
— Самое время. За день можно далеко спуститься, особенно на лодке.
— Моя лодка… не летает, — Верхний развел руками, — отлеталась. Для того мне и надо вниз. Там есть… корабль. Большой. Слишком глубоко вниз упал. Но отвечает.
Он постучал пальцем по какой-то странной коробочке. Коробочка мерцала зеленым, а с одной стороны по кругу бегал крохотный огонек, точно пойманный в стекляшку светлячок.
— Ты когда-нибудь был внизу?
Тём сощурил глаза.
— На Итере был… а дальше ничего интересного нет.