— Пап, это что за розыгрыш дурацкий?
— Это не розыгрыш, Лариса, — не отрываясь от своего занятия, ответил папа. — Это твой первый выход в свет.
— Какой свет, папа? Мы в каком веке живём? Бал дебютанток? Помещик Морозов, рили? Может, он ещё и аристократ какой-нибудь?
— Сядь, ребёнок, не кипиши!
Лора машинально села на своё место за столом. Папа ссыпал кусочки помидора в миску и потряс баночкой с солью над овощами. Потом обернулся и сказал спокойно:
— Аристократ или нет — этого я не знаю. Но знаю, что там соберутся сливки Питерского общества и будут самые завидные женихи со всего города, а возможно, и со всей страны…
— Ты хочешь меня сбагрить замуж?!
Лора аж задохнулась от возмущения. Никогда не думала, что придётся услышать такое из уст родного отца! Завидные женихи! Обычно отцы встречают женихов с ружьём наперевес, а её папочка просто пихает дочь на смотрины! Пусть даже и аристократические!
— Ну, замуж или нет, решать тебе. А что? Ты девочка свободная, ни с кем не встречаешься, насколько мне известно… А там можно завести полезные знакомства!
— Спасибо! — с сарказмом в голосе ответила Лора. — Спасибо, папа, что оставляешь мне иллюзию свободы выбора! Я тронута, весьма…
Папа поставил перед ней тарелку, положил котлету и протянул вилку: — Ребёнок, ты не понимаешь. Я не мог отказаться от этого предложения. Мог бы — отказался бы, поверь.
Лора скорчила гримасу:
— Это было предложение или приказ?
— Предложение, — слегка подумав, ответил папа. — Но мне дали понять, что от таких предложений отказываются только бессмертные…
Вот новость! Интересно, чем могли запугать её честнейшего, неподкупнейшего папу странные деловые аристократы? Беспокойство внезапно обдало Лору ледяным душем. Если она не поедет на бал дебютанток, папу могут… Ой, нет!
Даже думать об этом нельзя! Плохие мысли имеют обыкновение сбываться. Нет, нет! Надо думать позитивно, надо притягивать только хорошее! Хрен с ним, с балом, в конце концов, Лора не собирается выходить замуж, а танцевать вальс она как раз умеет — ведь именно она открывала школьный выпускной в паре с долговязым Ракитиным. Страшно, конечно, но раз уж так вышло… Папа лажанулся, а бояться теперь ей!
От тревоги даже расхотелось есть. Лора вяло разминала картошку вилкой и ковыряла котлету. Бал этот… Ей даже надеть нечего! Единственное приличное платье Марго забирает. А на балу надо быть в специальных платьях, вон в Москве эти звёздные детки-дебютантки заказывают за несколько месяцев наряды у известных модельеров. Придётся ехать туда в джинсах и какой-нибудь кофточке поприличнее. Десять утра, значит, лёгкий макияж безо всяких выпендрёжей…
Тусоваться со светскими львицами мини-формата — то ещё испытание! А у неё педикюр совсем старый… И лак на руках обновить надо! Блин, тут надо часа три в салоне сидеть и угрохать половину месячной папиной зарплаты! Платье! Ёлки! Марго же должна была послать своего рокового брюнета за платьем! Небось, приехал уже, ждёт и матерится на стоянке! И не посмотришь — окна у них на другую сторону выходят… Лора вскочила под удивлённым взглядом родителя, бросилась в комнату, и тут раздался звонок в дверь. Лора метнулась обратно, по пути думая, кто бы это мог быть и как некстати припёрся прямо сейчас. Папа позвал с кухни:
— Лариса! Это к тебе?
— Не знаю, пап! — выкрикнула Лора и, щёлкнув замком, распахнула дверь.
На коврике стоял брюнет. Роковой, да. Такой, что Лоре поплохело, потом похорошело, а потом она просто застыла, глядя на него.
Вот уж где аристократ, так это аристократ! Бледная в тусклом свете лампочки кожа, лёгкая небритость квадратного мужественного подбородка, такая модная среди парней, густые брови вразлёт, а подними — самые светлые глаза, которые Лора когда-либо видела. Светло-голубые, с тёмным ободком вокруг радужки, внутри словно припорошенные серыми прожилками… Какой… красивый! Блин, неужели это и есть Макс? Нет, господи! Так нечестно… Против Марго у Лоры нет ни одного шанса, это как боксировать против Майка Тайсона!
Красавчик деликатно кашлянул, и Лора очнулась. Стоит перед ним, словно из монастыря недавно вышла и ни одного парня ещё вблизи не видела! Чувствуя, как предательский румянец смущения заливает щёки, она спросила неловко: