Теперь обращусь к тем немногим авторам, которые занимаются военными неврозами с позиций психоанализа.
Штерн опубликовал работу о психоаналитическом лечении военных неврозов в военных лазаретах. Я не смог ознакомиться с оригиналом работы, но из докладов вижу, что автор исходит из позиции вытеснения и находит ситуацию с воюющим солдатом особенно подходящей для вызова неврозов вследствие требуемого по службе подавления аффектов. Шустер признает, что исследования Фрейда, «что бы о них там ни думали», пролили свет на психогенез неврозов; они помогли обнаружить скрытую, трудноуловимую, но тем не менее имеющуюся связь между симптомом и психическим содержанием. Мор лечит военные неврозы катартическим методом Брейера и Фрейда, заставляя больных повторно переживать критические ситуации вместе с абреакцией аффектов посредством вызова пугающей эмоции. Единственным, кто до сих пор методично занимался психокатарсисом военных неврозов, был Зиммель, который сам сообщит конгрессу о своем опыте. В заключение упомяну о собственных исследованиях психологии военных неврозов, в которых я пытался распределить клинические картины травм по категориям психоанализа.
В этом контексте я хотел бы сослаться на весьма оживленную дискуссию, развернутую среди авторов по вопросу о том, может ли силовое воздействие носить психогенный характер, если пострадавшее лицо сразу же впало в бессознательное состояние. Гольдшейдер и многие другие до сих пор считают, что воздействие на психику в таком случае невозможно, а Ашаффенбург настаивает, что бессознательное состояние защищает от заболевания неврозом. Нонн справедливо возражает против такого взгляда, указывая на бессознательные душевные потоки, которые могут оказывать воздействие на психику, несмотря на нахождение в бессознательном состоянии. Л. Манн даже придерживается мнения – по-видимому, основываясь на теории гипноза Брейера, что бессознательное состояние не предохраняет от заболевания, а предрасполагает к неврозу, препятствуя разрядке аффектов. Наиболее разумный взгляд на этот спорный вопрос выражает Орловский, указывающий на возможность того, что обморок сам по себе может быть психогенным симптомом, бегством в бессознательное состояние, имеющим целью избавить пострадавшего от сознательного переживания неприятной ситуации и ощущений.
Для нас, психоаналитиков, вполне понятна возможность образования психогенных симптомов даже в обморочном состоянии. Данную проблему могли поднять лишь авторы, представляющие преодоленную психоанализом точку зрения, отождествляющую душевное с сознательным.
Не знаю, дамы и господа, сложилось ли и у вас из этого ряда цитат и ссылок (представляющих собой лишь выборки из литературы) впечатление, что среди авторитетных неврологов в отношении к учениям о психоанализе началось сближение, пусть даже и непризнанное. К слову, недостатка в открытом признании тоже нет, вспомню, например, высказывание Нонна, согласно которому опыт Фрейда по обработке в бессознательном получил интересное освещение и подтверждение благодаря войне.
Но в той же фразе признания содержится уничижительный приговор психоанализу: Нонн утверждает, что мнение Фрейда о почти исключительно сексуальной основе истерии потерпело окончательное поражение благодаря войне. Мы больше не можем оставлять без ответа пусть даже частичный отказ от психоанализа, мы также считаем это утверждение весьма голословным. Согласно теории психоанализа, военные неврозы относятся к группе неврозов, при которых подвергается воздействию не только генитальная сексуальность, как при обычной истерии, но и предшествующая стадия, так называемый нарциссизм, любовь к себе, как и в случае раннего слабоумия и паранойи. Теперь следует признать, что сексуальная основа этих так называемых нарциссических неврозов не так очевидна, особенно для тех, кто отождествляет сексуальность с генитальностью и разучился использовать слово «сексуальный» в старом платоновском понимании эроса. Но психоанализ возвращается к этой древней точке зрения, частично исследуя в разделе «эротики» или «сексуальности» все нежные и чувственные отношения человека к другому и к собственному полу, эмоциональные переживания в отношении друзей, родственников и ближних вообще и даже аффективное отношение к собственному «я» и телу. Нельзя отрицать, что те, кому чужд такой подход, не так легко могут убедиться в правильности сексуально-теоретического предположения Фрейда именно в отношении нарциссического невроза (например, травматического). Мы хотели бы посоветовать им пристальнее взглянуть на обычную (нетравматическую) истерию и невроз навязчивых состояний и строго придерживаться предложенного Фрейдом метода свободных ассоциаций, толкования сновидений и симптомов. Так им будет гораздо легче убедиться в правильности сексуальной теории неврозов; тогда понимание сексуальной подоплеки военных неврозов придет само собой. В любом случае торжествовать над ниспровержением теории сексуальности несколько преждевременно.