Я открыл ноутбук и начал просматривать последние публикации о Фантоме. После Art Basel их количество значительно увеличилось – международные арт-издания, блоги, социальные сети, все говорили о загадочном художнике, покорившем Майами. Дискуссии о его личности также активизировались – теперь среди предполагаемых кандидатов на роль Фантома фигурировали известные художники и технологические гении со всего мира.
Информационный шум вокруг личности Фантома был нам на руку – чем больше версий, тем меньше шансов, что кто-то обратит внимание на правду. Но он также создавал новые проблемы – ожидания от Фантома росли, и соответствовать им становилось все сложнее.
Я закрыл ноутбук и подошел к окну. Снаружи падал снег, укрывая город белым покрывалом. Москва готовилась к Новому году – праздничные гирлянды, украшенные витрины, люди с пакетами подарков. Обычная жизнь, от которой я все больше отдалялся, погружаясь в мир созданной мной иллюзии.
Иногда мне казалось, что я сам начинаю верить в существование Фантома. Что где-то есть реальный человек, который создает эти работы, а я лишь представляю его интересы. Эта мысль была одновременно пугающей и странно утешительной – как будто разделение на создателя и представителя снимало с меня часть ответственности за обман.
Телефон завибрировал – сообщение от Глеба: «Разговаривал с Кариной. Она согласна на аудиоинтервью с условиями Фантома. Предлагает провести его в эту пятницу. Ты готов?»
Я ответил коротким «Да» и отложил телефон. Времени на подготовку было мало, но откладывать дальше было невозможно. Карина становилась все более настойчивой, и ее поддержка была критически важна для нас, особенно сейчас, когда Фантом выходил на международный уровень.
Я сел за стол и начал готовиться к интервью, выписывая ключевые тезисы, которые хотел донести через «Фантома»: его философия, отношение к цифровому искусству, взгляд на анонимность, планы на будущее. Все это должно было звучать достаточно глубоко, чтобы удовлетворить Карину, но не настолько конкретно, чтобы вызвать дополнительные вопросы или создать противоречия с ранее сказанным.
Я работал до глубокой ночи, пытаясь предвидеть все возможные вопросы и подготовить убедительные ответы. Но червь сомнения, посеянный Вероникой, продолжал грызть меня изнутри. Что, если Карина тоже видит сквозь нашу легенду? Что, если интервью – это ловушка, способ проверить свои подозрения?
Я отогнал эти мысли и сосредоточился на работе. Времени на сомнения не было. Мы зашли слишком далеко, чтобы останавливаться или отступать. Единственный путь был вперед, даже если он вел к пропасти.
Интервью с Кариной Штерн было назначено на пятницу, 18:00. Дима пришел за два часа до начала, чтобы настроить оборудование и провести тестовые записи. Мы решили, что я буду сидеть перед компьютером, читая вопросы Карины в текстовом чате и отвечая на них голосом через модулятор. Дима будет находиться рядом, вне поля зрения камеры, готовый помочь с техническими аспектами ответов.
К 17:45 все было готово. Я сидел перед компьютером, с микрофоном и наушниками, в затемненной комнате. Дима устроился сбоку, с блокнотом для заметок. Мы провели последний тест модулятора голоса – он работал идеально, изменяя мой голос до неузнаваемости, но сохраняя естественность интонаций.
Ровно в 18:00 Карина подключилась к видеочату. Ее лицо появилось на экране – острое, внимательное, с характерной короткой стрижкой и тонкими очками.
– Добрый вечер, – сказала она. – Я вижу, что ваша камера отключена, как мы и договаривались. Вы меня слышите?
– Добрый вечер, Карина, – ответил я через модулятор. Измененный голос звучал глубже и немного механически, но вполне естественно. – Да, я вас слышу хорошо.
– Отлично, – Карина выглядела сосредоточенной и немного напряженной. – Прежде чем мы начнем, я хотела бы уточнить формат. Я буду задавать вопросы голосом, вы будете отвечать через свой модулятор. Я записываю это интервью для публикации в печатном виде, но сама аудиозапись не будет распространяться, как мы и договорились. Это вас устраивает?
– Да, полностью, – ответил я. – Я ценю ваше уважение к моему желанию сохранять анонимность.
Карина кивнула:
– Тогда начнем. Первый вопрос, который интересует многих: почему вы выбрали путь анонимности? Это художественный жест, маркетинговый ход или личное решение?
Я сделал паузу, как будто обдумывая ответ, хотя на самом деле он был давно готов:
– Это философская позиция. В мире, одержимом персональными брендами и культом личности, искусство часто оценивается не по его внутренним качествам, а по имени создателя. Я хотел освободить свои работы от этого контекста, позволить им существовать самостоятельно, быть оцененными исключительно по их художественным достоинствам.