С одной стороны, я испытывал гордость за то, что мы с Димой создали нечто, признанное на международном уровне, высоко оцененное критиками и коллекционерами. Работы Фантома действительно обладали художественной ценностью, независимо от того, кто был их настоящим автором.
С другой стороны, меня мучило осознание того, что весь этот успех построен на лжи. Мы обманывали людей, которые доверяли нам, которые вкладывали деньги в наш проект, которые писали о нас с уважением и восхищением.
И был еще третий аспект, самый тревожный – Фантом все больше выходил из-под моего контроля. То, что начиналось как простая афера, превратилось в сложный, многоуровневый феномен, живущий своей собственной жизнью. Люди интерпретировали работы Фантома, приписывали ему мотивы и философию, создавали теории о его личности – все это формировало образ, который уже не полностью соответствовал моему изначальному замыслу.
Иногда мне казалось, что я сам начинаю верить в существование Фантома. Что где-то есть реальный человек, который создает эти работы, а я лишь представляю его интересы. Эта мысль была одновременно пугающей и странно утешительной – как будто разделение на создателя и представителя снимало с меня часть ответственности за обман.
Мои размышления прервал звонок телефона. Номер был незнакомым.
– Алло?
– Марк Белецкий? – мужской голос звучал профессионально и немного напряженно. – Меня зовут Алексей Корнеев, я журналист из издания «Арт-хроника». Мы готовим материал о феномене Алекса Фантома и хотели бы задать вам несколько вопросов как его официальному представителю.
Я внутренне напрягся, но постарался, чтобы мой голос звучал спокойно:
– Конечно, я готов ответить на ваши вопросы. О чем именно вы хотите спросить?
– В последние месяцы вокруг личности Фантома возникло множество теорий и спекуляций, – начал журналист. – Одна из них утверждает, что Фантом – это коллективный проект нескольких художников и программистов. Другая – что это псевдоним известного художника, решившего начать новый проект под другим именем. Третья – что Фантом вообще не существует, а его работы создаются с использованием искусственного интеллекта или наемными техническими специалистами. Что вы можете сказать об этих теориях?
Я сделал глубокий вдох. Этот вопрос был ожидаемым после публикации интервью с Кариной, которое только подогрело интерес к личности Фантома.
– Я понимаю интерес к личности художника, – начал я свой стандартный ответ. – Но Фантом принципиально против фокуса на своей биографии или личности. Он считает, что в современном искусстве слишком много внимания уделяется персоне творца и слишком мало – самим произведениям. Что касается различных теорий – они интересны как социологический феномен, показывающий, насколько сильна потребность публики в персонализации искусства. Но я не буду их комментировать или опровергать – это противоречило бы философской позиции художника.
– Но вы можете хотя бы подтвердить, что Алекс Фантом – это реальный человек, а не коллективный проект или компьютерный алгоритм? – настаивал журналист.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Прямой вопрос требовал прямого ответа. Солгать напрямую означало перейти черту, которую я старался не пересекать, предпочитая уклончивые, двусмысленные формулировки.
– Я могу подтвердить, что за работами, представленными под именем Алекса Фантома, стоит конкретное творческое видение и художественная позиция, – осторожно ответил я. – Остальное – часть той тайны, которую художник предпочитает сохранять.
– Интересная формулировка, – заметил журналист. – Вы не подтверждаете, что Фантом – один человек, но говорите о «конкретном творческом видении». Это можно интерпретировать по-разному.
– Искусство всегда открыто для интерпретаций, – парировал я. – В этом его ценность.
Журналист задал еще несколько вопросов о планах Фантома, о его участии в выставке в MOCA Miami, о ценах на его работы. Я отвечал осторожно, стараясь не давать информации, которая могла бы противоречить нашей легенде или создать новые возможности для проверки.
После разговора я почувствовал усталость и тревогу. Этот звонок был еще одним напоминанием о том, что интерес к личности Фантома не утихает, а растет, и с каждым днем риск разоблачения увеличивается.
Я решил позвонить Диме и предупредить его о ситуации. Нам нужно было согласовать позицию и быть готовыми к новым вопросам.
– Это ожидаемо, – сказал Дима, выслушав мой рассказ о звонке журналиста. – После такого интервью с Кариной интерес к личности Фантома только усилился. Нам нужно быть готовыми к еще большему вниманию, особенно после выставки в Майами.