– Но если мы отреагируем слишком нервно, это будет выглядеть так, будто нам есть что скрывать, – возражал Глеб. – Лучшая стратегия – спокойное превосходство. Можно выпустить краткое заявление о том, что Фантом не комментирует проекты, построенные на поверхностном понимании его работ, и продолжать заниматься своими делами.
В итоге мы решили пойти средним путем. Я составил официальное заявление, в котором отметил, что попытки «демистифицировать» или «разоблачить» методы Фантома основаны на непонимании технической сложности и концептуальной глубины его работ. Мы подчеркнули, что истинная ценность искусства Фантома заключается не только в визуальных эффектах, но и в философской позиции, в исследовании границы между реальным и виртуальным, в концепции эволюционирующих произведений.
Заявление было намеренно сдержанным и высокомерным, как будто нас лишь слегка позабавили потуги неизвестного критика привлечь внимание за счет имени Фантома. Мы надеялись, что такая позиция снизит интерес к выставке и представит Василевского как охотника за хайпом, а не серьезного критика.
Но внутренне я был гораздо менее уверен. Выставка «Демистификация Фантома» была симптомом более глубокой проблемы – растущего скептицизма по отношению к нашей истории. Чем больше росла популярность Фантома, тем больше людей пытались заглянуть за завесу таинственности, разобраться в его методах, раскрыть его личность. И рано или поздно кто-то мог докопаться до правды.
Выставка Василевского оказалась менее разрушительной, чем мы опасались. Представленные там работы действительно имитировали некоторые визуальные эффекты работ Фантома, но без их технической сложности и концептуальной глубины. Критики в основном отнеслись к проекту скептически, отмечая, что поверхностное копирование визуальных приемов не означает разоблачения или демистификации.
Но несмотря на этот относительный успех, общая ситуация продолжала ухудшаться. «Эхо» Фантома – подражатели, самозванцы, «инсайдерские источники» – множилось и усиливалось. Каждый день приносил новые вызовы, новые угрозы, новые признаки того, что наша тщательно выстроенная легенда начинает рассыпаться.
Одним из самых тревожных инцидентов стало сообщение от Софьи, моей сестры, которая невольно стала соучастницей нашей аферы, написав первую статью о Фантоме.
– Марк, мне пришло странное письмо, – сказала она, когда мы встретились за обедом. – Кто-то, утверждающий, что он настоящий Алекс Фантом, пишет, что ты украл его идеи и выдаешь его работы за работы вымышленного художника, которого сам же и придумал.
Я почувствовал, как кровь отливает от лица:
– Что? Покажи мне это письмо.
Софья достала телефон и открыла письмо. Оно было отправлено с анонимного адреса и написано сбивчиво, с множеством опечаток и грамматических ошибок. Автор утверждал, что его зовут Алексей Фантомов, что он художник-самоучка из Петербурга, и что в 2020 году он показал свои цифровые работы некоему арт-консультанту (предположительно, мне), который затем украл его идеи и стиль для создания вымышленного художника Алекса Фантома.
– Это какой-то бред, – сказал я, стараясь звучать одновременно возмущенно и недоуменно. – Я никогда не встречал никакого Алексея Фантомова. Это очевидная попытка привлечь внимание или, может быть, вымогательство.
– Я так и подумала, – Софья забрала телефон. – Письмо выглядит неубедительно, и этот человек не предоставил никаких доказательств своих утверждений. Просто хотела, чтобы ты знал. Странно, что он написал именно мне, а не напрямую тебе или в какое-нибудь издание.
– Он выбрал тебя, потому что ты написала первую статью о Фантоме, – предположил я. – Думал, что ты можешь быть более восприимчива к его истории или что у тебя есть какие-то сомнения в подлинности Фантома.
Софья кивнула:
– Возможно. В любом случае, я проигнорировала это письмо. Но если он напишет снова или обратится в издание, где я работаю, я дам тебе знать.
Я поблагодарил ее, стараясь выглядеть спокойным, хотя внутри меня бушевала буря эмоций. Этот инцидент, хоть и незначительный сам по себе, был еще одним признаком того, что контроль над ситуацией ускользает от нас. Кто-то, совершенно незнакомый нам, пытался вклиниться в нашу историю, создать альтернативную версию, которая могла бы подорвать доверие к легенде Фантома.
После встречи с Софьей я немедленно связался с Димой и рассказал ему о письме. Он был так же встревожен, как и я.
– Это может быть просто сумасшедший или аферист, пытающийся заработать на имени Фантома, – сказал Дима. – Но это также может быть началом более серьезной проблемы. Если такие «разоблачения» начнут множиться, если разные люди начнут утверждать, что они настоящий Фантом или что они знают правду о нем, это может привести к настоящему расследованию.