Я ворвалась в кабинет Гризельды без стука и чихнула от стойкого запаха благовоний.
Женщина полулежа расположилась на хорошеньком кресле и, закинув изящные тонкие ноги на стол, читала книгу с кричащей надписью на малиновой обложке «После сорока жизнь только начинается!». И судя по приятному мужскому баритону из магнитофона, который пел «Всё для тебя, рассветы и туманы», новая философия активно познавалась.
Гризельда окинула меня недовольным взглядом, но, видимо, быстро поняла, что что-то не так. И я под короткий кивок начала свой сбивчивый рассказ — выбрать с чего начать было сложно.
— Юная леди! Прекратите тараторить и объясните нормально!
Я кое-как рассказала. Гризельда кое-как поверила и пообещала заставить драить библиотеку до конца жизни, если я снова наговорила на профессора. И как бы я не упрашивала вызвать Фарагонду и Саладина (да кого угодно!), она пошла проверять в одиночку.
В комнате Авалона уже (или еще) никого не было. Гризельда придирчиво оглянула набор одинаковых костюмов, шкаф с десятком маек с надписями типа «Первый парень на деревне» и достала из-под кровати чей-то кружевной лифчик. Мы обменялись молчаливыми взглядами. Не знаю о чем думала Гризельда, но я, во-первых, обрадовалась, что имею размерчик гораздо поболее, и, во-вторых, позавидовала феям одинаковой комплекции: поди тут пойми чей он. Хотя если воспользоваться магией…
— А вы можете как Фарагонда быстренько просканировать школу и выяснить местоположение Авалона?
— Директриса Фарагонда, — поправила профессор и добавила: — Могу, но с некоторыми оговорками.
Она застыла точно так же, как в свое время Фарагонда. Стеклянные глаза составили серьезную конкуренцию очкам и выиграли в этом небольшом соревновании.
— Его нет на территории школы, но в вашей комнате остался магический отпечаток.
— Кодекс… — тихо вырвалось у меня.
— Что?
— Поспешим, — уже громче сказала я, молясь местному чешуйчатому в который раз.
Совесть у змеюки должна же быть, верно? Хоть какая-то.
В моем логове царил бардак. Гризельда, конечно, попыталась свалить на мое свинство (в какой-то степени правда здесь была), но даже ей пришлось признать очевидное — кто-то в спешке перелопатил все, включая доски в полу, шкафы, и даже сорвал подоконник. Тайник в виде пары носков, которые по вине моей неряшливости провалились за ящики, оказался надежнее всяких замков и уверток.
— Зачем ему ваши вещи? — задумчиво спросила Гризельда, почесывая нос. — Это странно, нужно сообщить директрисе.
— Ну как вам сказать…
Я заметила бумажку у кровати. Подняла с пола, развернула и, еле разобрав почерк похуже моего в несколько раз, громко выругалась.
Меняем кодекс на фею
Срок до девяти часов четверга.
И мало того, что сегодня среда, так еще и Гризельда заглянула за плечо. В силу своего преподавательского опыта она поняла послание быстрее и угрожающе прошипела:
— Анна, вы ничего не хотите сказать?!
Как выяснилось, в случае чрезвычайной ситуации Фарагонда умеет включать феноменальную способность возвращаться в Алфею с невероятной скоростью. Надеюсь, она была не у молодого любовника. А то жалко старушку обламывать. Чай ей недолго осталось.
Контрольный сбор в нашем негласном штабе начался с упреков в мою сторону.
— Аня, как ты могла скрывать?!
Фарагонда впервые повысила голос в моем присутствии.
— Такова была воля пикси Облачной башни. — Я в общем-то не чувствовала себя виноватой, особенно учитывая, что Авалон оказался все же поддельным. — И я не думаю, что вы можете рассчитывать на мою честность, пока не расскажете правду.
— Какую?
— Зачем Даркару Реликс? И для чего он пытался подчинить Блум?
Она прикрыла глаза и скрестила перед собой пальцы.
— Не имеет значения.
— Как это не имеет?
— Что ты от меня хочешь услышать?
— Правду.
Фарагонда резко вскочила, хлопнув ладонями по столешнице.
— Правда в том, что если Реликс попадет в руки Даркару, он уничтожит всех нас!
— Зачем? Зачем ему это делать?
— Потому что он злодей. Зло. Зло стремится повергнуть мир в хаос. Понимаешь?
— Нет, не понимаю. Зачем ему Блум? Вы же не хотите сказать, что она просто так с катушек съехала и отдала Кодекс? Это мог сделать лже-Авалон, разве нет?
Я из вредности добавила приставку «лже», как бы намекая, что я же говорила-а-а. Не удержалась.
— Блум единственная из ныне живущих способна открыть Кодекс, — нехотя ответила директриса.