Сон сняло, как рукой. Перед глазами были простые, но, при этом, волшебные изображения. Вроде ничего особенного, например, «Руки молящегося». С какой тщательностью художник работал над каждой мельчайшей деталью… И, теперь становилось не совсем понятно, почему в школе говорили о искусстве предыдущих эпох, как исключительно о подражании фотореализму, ввиду отсутствия технологий машинной фиксации изображений. Среди иллюстративного материала нашлось не мало работ, которые никак не вписывались в определяемые информационными блоками рамки.
Пробираясь через дебри ссылок, как правило ведущих к сухой текстовой информации, Дмитрий выуживал крупицы целого мира изобразительного искусства, о котором даже не подозревал. Нет, этот пласт прежней культуры не вычеркнули из истории, только убрали подальше и старались не вспоминать. Современному человеку и так приходится сталкиваться с огромными потоками актуальной информации. У большинства, просто, нет времени на ознакомление с подобным.
Неприятная мысль возникла в голове: получи он свой профилирующий чип, шанс однажды узнать то, что довелось узнать сегодня, стремился бы к нулю. Хотя, Тарасу наверняка включили в программу обучения ознакомление не только с именами и стилями прежних эпох, но и с иллюстративным материалом. А друг обязательно как-нибудь поделился бы этой информацией.
Незаметно для себя Димка всё же провалился в сон.
Мелодия будильника постепенно наращивала громкость, пока остатки дрёмы не улетучились и молодой человек не покинул уютное ложе. Поверх одеяла остался только планшет, пролежавший рядом с хозяином всю ночь.
День на отделении начинался с утренних водных процедур. Стас пришёл, очевидно, несколько раньше, отпустив ночную смену отсыпаться.
– О, привет, Дим. Включайся в процесс.
– Доброе утро. Что требуется делать?
– Особо ничего, ребятки справляются сами. Разве только напомнить некоторым, что весь день в ванной торчать не стоит, а то опоздают на завтрак.
– Слушай, – Димка на секундочку замялся, – я тут залез в сетевой архив вчера вечером в поисках работ Дюрера, кроме той, что ты показал.
– Ага, – заулыбался Стас, – текст, текст, текст, много ссылок, уводящих тебя куда угодно, но не туда, куда нужно. И только ослиное упрямство даёт шанс в куче мусора найти то, что ищешь.
– Я нашёл. Много нашёл. И это… это…
– Шарахнуло по нечипированному сознанию?
Димка открыл рот, не нашёл что ответить и кивнул.
– Если тебя так проняло зайчиками и пучками травы, – продолжил Стас, – посмотрим, что ты скажешь, когда познакомишься с работами Дали, например, Врубеля или Климта. Завтра притащу тебе ещё кое-что…
– А откуда ты сам столько знаешь?
– Мне повезло. В моём роду почти каждый третий, так сказать, не совместим… Но я не сразу понял, что непригодность к чипированию – везение, а не наоборот. Так, что мои ближайшие предки, такие же, как и я, не дали пропасть в тоске и неведении. А я лишь принял семейную эстафету. Даже переплётное мастерство освоил, чтобы распечатки не россыпью хранить.
Дмитрий хотел задать вопрос, но товарищ его предугадал.
– Ты спросишь, как на моё увлечение реагирует служба социального контроля? Да ни как! Я истерики не закатываю, на прохожих не кидаюсь, работаю, радикальные философские кружки не посещаю. Поэтому их не волнует, что у меня дома: пустые стены или полки с книжками. Нормативы по физиологическим кубометрам жилого пространства соблюдены, а чем занято пространство дополнительного бытового назначения – моё дело.
Следующего рабочего дня, вернее ночной смены Димка ждал с нетерпением. Ужин, часок для просмотра вечерней видеопрограммы подопечными и отбой. К заведённому порядку обитатели интерната давно привыкли. Осталось дождаться момента, когда все уснут, чтобы сесть за столик дежурного и открыть принесённый Стасом альбом иллюстраций.
На титульном листе значилось имя автора: Эрнст Фукс.
Большинство работ изображало людей. Иные были выписаны с фотографической точностью, однако, большинство изображалось с искажёнными пропорциями. Димка догадался, что мастер такого уровня именно так и задумывал, когда приступал к реализации своего замысла. Людей окружали, порой, странные предметы и фантастические твари. Некоторые репродукции пестрели кричащими красками, другие – напротив оказывались почти монохромными.
Стас не торопил товарища. Почти четыре часа пролетели, как одно мгновение. Только однажды Димка оторвался от альбома, когда между сшитых страниц нашлась небольшая карточка со скульптурным изображением обнажённого мужчины, задумчиво сидящего на камне. На оборотной стороне ещё угадывалась затёртая надпись: Роден, «Мыслитель».