- Мне бы хозяина.
- Гусейн, - громко позвала та, - к тебе пришли.
Откуда-то из кип висящей одежды вынырнул низенький пожилой крепыш. Разговаривать в магазине было невозможно, поэтому мужчины вышли на улицу. Узнав, зачем пришел посетитель, Гусейн разозлился.
- В чем вы меня обвиняете, уважаемый? Платьем хорошим торгую, носки могу дешево предложить – чтобы это делать, не надо глупых девчонок душить! Я всё уже полиции рассказал.
- Я вас ни в чем не обвиняю, - попытался успокоить Клим разошедшегося торговца, - но представьте себя на моем месте. Кто-то убил племянницу, сестра умерла от горя – разве я не должен разобраться, что случилось? Знаю, что Светлана и Соня были не идеальными…
- Ты уж прости, уважаемый, но дрянь людишки были твои родственницы, - энергично перебил его Гусейн. – Крикливые как бешеные вороны!
- Путана она! – вдруг высунулась из магазина, оказывается подслушивающая их женщина, и гневно добавила, видимо, что-то ругательное на своем языке.
- Уйди, Фатима! - рявкнул Гусейн. – Не лезь в разговор мужчин! Совсем распустилась!
Когда женщина ушла, он обескураженно развел руками.
- Женщины – что с них возьмешь? Жена очень ревнивая.
Клим немного подумал.
- Соня заигрывала с вами?
- Да я зачем ей – старый, женатый. А вот с другими мужчинами… - он вздохнул. – Не знаю, как это сказать по-русски… нелепо, что ли? Так предлагать - только отпугивать. Хотя, скажу вам, на любой даже самый завалящий товар рано или поздно найдется покупатель.
- Вы из-за этого её уволили?
- Э, нет! Нос она совала, куда не следует, понимаешь?
Клим слегка кивнул головой. У каждого предпринимателя есть тайная бухгалтерия. Без неё в нашей стране не прожить.
- Всё накапливалось-накапливалось, а потом застал Соню, копающейся в моих накладных. Ну, погорячился немного – сказал лишнего. Так примчалась её мамаша: орала, угрожала, чуркой обозвала! А я ответил, что когда мои предки города возводили, русские по лесам в шкурах с копьем бродили. Тут она вообще вышла из себя: мол, заявление на меня напишет, что изнасиловать дочь хотел. Едва дело замял.
- Сколько заплатили? – прямо спросил Клим.
Гусейн болезненно посмотрел на собеседника, помялся, а потом пальцами показал толщину стопки.
- Со всеми живу в мире, и всё равно: бизнес у меня местным отжать – раз плюнуть. Зачем лишний повод давать? Она, конечно, замахнулась! – мужчина воздел руки к небу. - Но я цену людям знаю.
Клим вернулся домой в глубокой задумчивости. На кухне Полина кормила Зою Федоровну оставшимся от поминок борщом.
- Вот соседка пришла акафист по новопреставленным прочитать, - пояснила она мужу.
- Вы-то, небось, не знаете, как толком и лоб перекрестить? – сухо полюбопытствовала та.
- Ну… как-то…
- Не оправдывайтесь. Лучше в церковь зайдите – свечки за упокой поставьте.
Клим покладисто пообещал обязательно зайти в местный храм. После разговора с Гусейном у него появились вопросы к этой женщине.
- Мне сказали, что Светлана и Соня в последнее время не работали, а откуда у них было столько наличных денег, что на похороны хватило да ещё осталось?
Зоя Федоровна тяжело вздохнула и, тщательно облизав ложку, положила её на стол.
- Вкусный борщ. Спасибо, Полина. А насчет денег… на приданое дочери Светлана копила – по рублику собирала. Банкам с начала 90-х не доверяла. Уж больно много денег её родители потеряли – на две машины хватило бы. А Светлане хотелось, чтобы Соня ребеночка родила. Говорила, мол, боюсь, что умру, а доченька моя совершенно одна останется. Царство ей Небесное!
.Женщина перекрестилась на иконы в углу, а потом вышла в зал, зажгла лампадку и, раскрыв молитвослов, принялась монотонно читать акафист. А Клим, сунув жене пакет с чимчи, отправился на соседнюю улицу, чтобы поговорить с узбеками.
Стройка была в самом разгаре. В разгороженном, заваленном стройматериалами дворе работала электрическая бетономешалка. Кто-то из рабочих сеял песок, кто-то подавал раствор, ну и кто-то ловко орудовал шпателем. За всем наблюдал пожилой бригадир в выцветшей тюбетейке.
- Здравствуйте.
- Салам алейкум.
- Мне бы с вашими парнями поговорить, уважаемый...
- Карим, - представился мужчина. - Ты со мной говори. Они по-русски не понимают.