Полярные состояния возникают за счёт неожиданных и порой безумных метафор, ломаных синтаксических конструкций и, конечно, русского бессознательного, которое так умело воспроизводится в стихах.
Беда же в том, что в современных сборниках тексты печатаются без какой-либо системы: орфография и пунктуация либо приводятся к современным нормам, либо остаются оригинальными. Так нельзя: это сбивает читателю дыхание.
К тому же книги составлены без должной филологической работы. Я не говорю о сносках и комментариях – это дело времени и большой коллективный труд. Дело в…
Лучше приведу пример.
Слушаю диск с записями, где поэт читает свои стихи[5]. В «Молитве. 1968 год. Кунцево» (которое ранее имело название «Воинствующая просьба») слышится:
Как это опубликовано в книгах?
В этом же стихотворении появляются строчки:
Как публикуется?
Думается, дополнительные комментарии к этой проблеме излишни.
Надо бы разбирать машинописные сборники – «Всадник во мгле», «Таверна солнца», «Волчьи ягоды», «Иконостас», «Преклонив колени», «Серый конь» и «Колокола», но в силу вышеупомянутых причин, а также из-за неполноты опубликованного в пяти книгах материала (да-да, увы, именно неполноты: где-то печатается одна часть машинописного сборника, где-то другая, где-то в силу личных мотиваций, цензурных соображений или «обстоятельств непреодолимой силы» не печатаются отдельные стихотворения), это представляется пока невозможным.
Вот вам пример.
В сборнике «Преклонив колени», переданном в РГАЛИ Диной Мухиной, после стихотворения «Голубая открытка» идут такие тексты:
* * *
* * *
Но вот в чём проблема: оба текста – стихотворения Игоря Холина, при этом второе оборвано на половине[7]. Зачем понадобилось Губанову вносить в свой машинописный поэтический сборник чужие тексты? Для отлаженной композиции? Для тонкой музыкальной составляющей? Для чего-то ещё?
Увы, за неимением доступа ко всем его машинописным сборникам и тем более архивным записям говорить о полноценной работе поэта затруднительно.
При этом Леонид Губанов – фигура небывалая. Даже так: небывалистская; «Word» предлагает исправить глазковский окказионализм на «небуквалистская» – что ж, компьютерная программа по-своему права.
Такого поэта не было, потому что официальная литература и советская власть не давали ему разбежаться и в конечном итоге не смогли предоставить ему сносную жизнь.
Такого поэта нет, потому что его стихи, письма, проза, дневники ещё адекватно не опубликованы. Его рисунки и картины не напечатаны. Записи с его чтением редки и цензурированы.
Такого поэта не будет. По крайней мере, в ближайшее время. Потому что очень силён человеческий фактор.
У Владимира Бережкова есть стихотворение «Губанов», прекрасно описывающее сложившуюся ситуацию:
И тем не менее… такой поэт есть! Хотя бы в виде мятежного духа, который просит бури, который сливается с ветром и воет свои стихи, который, наконец, растворён в современной культуре, в кунцевском пейзаже и в читателях русской поэзии.
5
Губанов Л. Г. Постигший слово как восторг: Стихотворения в исполнении автора. – СПб.: Издательство Сергея Ходова, студия современного искусства «АЗиЯ-Плюс», 2017.
7
Дальше идёт так: «Вошёл милиционер ворча, / За ним халат врача. / А за окном / Асфальт умыт дождём, / И водосточная труба / Гудит / Как медная труба… / Сосед сказал: / Судьба!»