— В выпускной класс здесь? — изумляюсь я. — Да ты выглядишь так, будто сошёл с брошюры о поступлении в Гарвард.
Он вскидывает бровь, оттенок которой чуть темнее его светлых волос.
— Не слишком стереотипно?
Даже не знаю, зачем втягиваю себя в спор с этим парнем, но в нём есть какое-то самодовольство, и всё это аккуратное совершенство выбешивает меня до чёртиков. Мне нравятся чуваки приземлённые, а этот — полная противоположность.
Я взмахиваю рукой вверх-вниз в его направлении.
— Просто мне кажется, что ты забыл сменить форму в своём загородном клубе.
Он подступает ко мне на крошечный шажок, и я пытаюсь игнорировать тот факт, что он, будучи на фут меня выше, имеет идеальный вид на мою майку.
— Угрюмое настроение идёт в комплекте с готским нарядом? — интересуется он, оглядывая меня. — Или ты покупаешь его отдельно?
Я поднимаю руку, прикрывая свои глаза.
— Не мог бы ты, пожалуйста, смотреть, куда скалишь зубы? У меня глаза режет от блеска твоих коронок.
Он проводит языком по своим до смешного белым зубам, кажется, задумавшись.
— Знаешь, иногда, когда мне не хватает света для чтения книг, я просто улыбаюсь и пользуюсь их жемчужно-белым отблеском.
Неудачная ответочка, но я закатываю глаза и даю ему выиграть спарринг. Покончив с дурацкой беседой, я направляюсь прямиком к аудитории, прекрасно понимая, что теперь опоздала на целых двадцать минут.
— И даже не попрощаешься? — окликает меня он. — Я же подобрал твой тампон!
Я презрительно вскидываю руку над головой, не потрудившись обернуться.
Быстро нахожу свой класс и подготавливаю себя к неловкому моменту с опозданием. Помещение забито под завязку, учитывая, что это летний элективный курс, но потом до меня доходит, что тут нет ничего удивительного, раз у профессора за плечами два «Золотых Глобуса» и «Оскар».
И на самом деле, профессор вовсе не профессор, а нынешний любимец голливудского сценариста. Мартин Холбрук окончил школу Тиш при НЙУ лет сто назад, и теперь время от времени читает лекции в своей альма-матер, делясь мудростью со студентами.
Разумеется, эти занятия не единственная причина, из-за которой я остаюсь в Нью-Йорке на лето. Чёрт, да это даже не основная причина.
Но всё-таки круто поработать с парнем, который добился красной дорожки и всякого такого. Опыт большинства моих профессоров ограничивался режиссёрской работой над инди-фигнёй.
— Мисс Кендрик, полагаю? — произносит Мартин Холбрук, когда я пытаюсь незаметно прокрасться сбоку.
— Эм, да, — отвечаю я, проскальзывая на первое попавшееся пустое место у стены. — Простите, я опоздала.
Однако, к моему удивлению, Мистер Холбрук не выглядит задетым моим поздним приходом. И я не получаю привычного всеобщего осуждающего взгляда от одногруппников.
Вместо этого они все глазеют на рекламу зубной пасты, застывшего в дверях.
Боже Правый. У нас тут явно сценарий с неправильно выбранным классом.
— Итан, рад снова тебя видеть, — говорит Мартин Холбрук.
Погодите-ка. Что? Что Холбрук имел в виду под «снова»?
Вместо того чтобы осторожно продвинуться вдоль стены, как это сделала я, Итан с совершенно невозмутимым видом приближается к моему ряду пустых столов, не обращая внимания на прикованные к нему взгляды.
Я зыркаю на него в надежде убедить занять место в паре столов от меня. Но он, напротив, позволяет своему бедру задеть угол моего стола, а сам бросает мне на колени раздавленный батончик мюсли, проходя мимо.
— Ты уронила, — вставляет он, подмигивая.
Все смотрят на нас в замешательстве, и я их не виню. Видок у меня, как у тех проблемных девушек, от которых родители предостерегают своих детей держаться подальше, тогда как Итан похож на вернувшегося на родину короля. Мы даже присутствие друг друга не должны признавать ни в какой экосистеме.
И всё же мы оба пришли поздно, практически вместе, и теперь он со всеми этими подмигиваниями и «ты уронила» создаёт впечатление, будто мы правда друг друга знаем.
Кошмар.
Я ловлю взгляд Кэрри Синдер, одной из моих ближайших подруг в академии, которая театрально округляет глаза, как будто спрашивая: «Что происходит?»
Хороший вопрос, Кэрри. Чертовски хороший вопрос.
Единственная радость ситуации в том, что Мартин Холбрук не примадонна, которой я так опасалась, и, похоже, совсем не раздражён тем, что его прервали. Наверное, потому что играл с отцом Милашки «Прада» или что-то вроде того.
Я вытаскиваю свой блокнот с ручкой и стараюсь сосредоточиться на том, что говорит Холбрук, когда чувствую тычок между лопаток.
— Эй, Мартиша2, одолжишь ручку?
Я уже почти говорю ему, что у меня нет запасной, вот только он, конечно же, воочию убедился, что у меня в сумке завалялся десяток. Я вытаскиваю синюю шариковую ручку и не глядя роняю её на его стол. Мне не нравятся люди, которых я не могу понять, а его присутствие в месте, которому он будто не принадлежит, сбивает с толку.
Вот, а ещё он хорошо пахнет. Очень хорошо. Обычно я ненавижу парней с одеколоном. Но этот запах чистый, сексуальный и чем-то напоминает лето в Хэмптоне, и это отвлекает больше, чем хотелось бы признавать.
Я стряхиваю с себя аромат и с усилием вспоминаю, что избегаю весь мужской род после Дэвида. Дэвида, в представлении которого дезодорант и есть одеколон.
— Все всё поняли? — интересуется Холбрук. Я немного паникую, потому что совсем ничего не слышала, и вместо того, чтобы дать под запись примечания, Холбрук просто пишет на доске ссылку на сайт. Я поспешно набрасываю ее в своём блокноте.
К счастью, меня спасает какой-то настолько же бестолковый торчок с задних парт, в замешательстве поднявший руку.
— Погодите, так значит… мы просто выходим в интернет, выбираем общий сюжетный фильм, а потом пишем по нему сценарий?
Холбрук кивает.
— В общем-то, да. Я буду здесь по вторникам и четвергам во время запланированного курса на тот случай, если у вас появятся вопросы или вы захотите что-нибудь прогнать.
Я нахмуриваюсь. Стоп. Нам вообще не придётся посещать занятия?
Обычно такая свобода была бы для меня в самый раз, но я вроде как рассчитывала занять себя этим курсом на всё лето. В прошлые годы я набирала определённое количество зачётов и могла оставаться на лето в кампусе, но в этом году общежития перекрашивали, поэтому жильё в кампусе недоступно. Вместо него мне придётся снимать у кузины квартиру в Куинсе размером с коробку, и я не уверена, что у неё есть интернет, не говоря уже о кондиционере. И что я всё лето буду делать?
Но всё равно… всё лучше, чем вернуться домой.
— Хорошо, раз вопросов больше нет, я объединю вас с вашими партнёрами, и вы сможете заняться делом.
Мой мозг усваивает это за секунду.
Партнёры?
Я не из тех девушек, которым нравятся групповые проекты.
— Моя четырёхлетняя дочь вчера вечером вытянула эти имена из миски, так что они в таком же случайном порядке, в каком были вытащены, — говорит Мартин, вынув крошечную записную книжку из сумки. — Аарон Биллингс? Ты с Кейтлин Ширр. Майкл Пелински, ты с Тэйлор МакКейд…
Список продолжается, и Кэрри, подняв скрещённые пальцы, переводит взгляд на меня.
Пожалуйста, Господи, позволь мне быть с Кэрри. Я смогу это вытерпеть. Скорее всего.
— Стефани Кендрик…
Ну пожалуйста, ну пожалуйста…
—… ты с Итаном Прайсом.
Мои мысли ненадолго пустеют. Студенты-киношники — довольно сплочённая маленькая группка, и мне казалось, что я знала всех в классе.
Всех, кроме…
Боже мой.
Милашка, наверное, тоже сложил паззл, потому что я чувствую ещё один острый тычок между лопаток.
— Слышала, Гот? Партнёры!
Я закрываю глаза. Этого не может быть.
Вместо беззаботного лета, потраченного в познании себя, которое я себе напредставляла, мне придётся провести следующие три месяца с моим личным Кеном, куклой в натуральную величину.