— Удивил, — Каштинский на мгновение растерялся, в точности повторив реплику своего сына. — И какая же просьба могла возникнуть ко мне у наследника рода Шуваловых?
Память Михаила содержала не совсем много знаний о личности Каштинского, но даже по обрывкам информации стратегию разговора следовало выбирать с позиции правды. Герман Львович слыл человеком прямолинейным, так что хождение вокруг да около могло только навредить.
Да и с другой стороны, просьба-то пустяковая для человека, который держит в ежовых рукавицах Охранку — государеву служба безопасности.
«Как по мне, гораздо лучше бы прижилось сокращение ГСБ, чем Охранка, но, видимо, я чего-то не знаю. А с другой стороны, другой мир — другие правила».
— Пока, — специально выделил я, — наследника. Однако, ровно через год всё может разительно измениться. Отец выставил меня из дома и запустил процедуру приостановления наследования. Дал год на то, чтобы я взялся за ум.
Каштинский хмыкнул. Судя по его реакции, один из самых осведомленных (по должности положено) человек в империи, ещё не знал, чем закончился мой поход в ночной клуб. Но вот о событиях этому предшествующих, был в курсе. Об этом мне сказала его следующая фраза.
— Крепко же ты батю достал! Не могу сказать, что сочувствую — человек кузнец своего несчастья. А ты от наковальни буквально не отходил.
— Грешен… — признал я.
— Если мне память не изменяет, последний раз эту процедуру использовал род Саянских. Лет так тридцать-тридцать пять назад… Но вопрос тот же, Миша. Что ты хочешь от меня?
— Моя просьба довольно проста, — усмехнулся я. — Я бы хотел послужить на благо империи. Например, поработав в полиции.
— Чего? — в трубке послышался надсадный кашель Каштинского. — Повтори, что ты сказал?
— Вы не ослышались, Герман Львович. Я хочу поработать в полиции. Юридический диплом у меня на руках, все документы в порядке, так что не вижу никаких препятствий.
В этот раз пауза была дольше.
— Михаил, если это шутка, то глупая, — тон моего собеседника ничем не выдавал раздражения, но я буквально чувствовал, как Каштинский досадливо морщится.
— Я не шучу, Герман Львович, — вздохнул я, ожидая такой реакции. — Пока вы трубку не бросили, еще раз напомню о своих мотивах. У меня ровно год с этого дня, чтобы доказать своему отцу, что я взялся за ум. В противном случае, останусь не у дел. Род отойдет Данилу, а я останусь приживалкой. Всё это я хорошо осознал и решил последовать совету отца. А работа на благо империи — лучший способ доказать, что я все понял.
Я ожидал всего: отказа, просьбы перезвонить чуть позже и даже ругани. Но никак не того, что Каштинский начнёт ржать, как мерин, прямо в трубку, проигнорировав все правила приличия.
— Знаешь, Миша, — продолжил веселиться Герман Львович. — Меня в этой жизни мало что может удивить. Можешь гордиться. Тебе сегодня это удалось с блеском. Кому расскажи такую хохму, живот от смеха надорвут.
— Ээ-м-м, — замялся я. — А рассказывать обязательно?
Новый взрыв хохота вызвал мой тяжелый вздох. И правда, туплю что-то. О том, что наследник Шуваловых устроился на работу, станет известно через несколько секунд. В течении часа об этом во Владимире будет знать каждая собака. Аристократическая собака с голубой кровью и золотым ошейником. Ты что, такая новость!
Здесь ключевое «на работу». Само место совершенно неважно, будь то цирюльник, трейдер или коммерческий директор банка. Уверен, в скором времени меня начнут одолевать приступы икоты.
— Обещаю, кроме тех, с кем я буду общаться по поводу твоего назначения, от меня никуда эта новость не выйдет, — иронично заметил он. — Но ты же сам понимаешь…
— Was wissen Zwei, wisst Schwein*, — удивительно, насколько легко и естественно из меня выскочила немецкая поговорка. А ведь в школе я английский учил. Но в этом мире в почете был язык германцев. — Согласен, сглупил. Спасибо, Герман Львович.
— Ну раз ты настроен серьезно, тогда давай поступим так, — задумчиво произнес мой собеседник, изгнав из своего голоса все признаки веселости. — Я перезвоню тебе через час, а ты хорошенько ещё раз всё обдумай. Мне кажется, что ты не до конца понимаешь то, во что хочешь ввязаться. Служба в полиции — штука специфическая. Я бы сказал, даже опасная.
— Прошу прощения, но я всё же попробую, — твёрдо произнёс я. — Уверяю вас, краснеть за меня вам не придётся.
— Хорошо, — неожиданно легко произнёс Каштинский. Будто бы ждал именно этого ответа. — Тогда жди звонка.