Грамматикус чувствовал себя как-то странно, у него начинала кружиться голова. Он уже долгое время пилотировал без отдыха, а в таких условиях требовалась предельная концентрация. Определять дальнейший маршрут становилось всё труднее. Джону казалось, будто он летит под землёй, затерявшись в безграничном мире из пыли и пламени.
Чем дольше это продолжалось, тем сильнее и быстрее билось его сердце. Если бы хоть одно тяжёлое орудие из арсенала предателей засекло неприметный профиль лихтера, пятнышка тени среди теней, и пальнуло по нему, то всё бы закончилось.
Развалины становились всё крупнее и грандиознее, здания выглядели величественными, несмотря на грязь и разорение, а крошечная машина всё так же следовала по опасному пути среди них. Тесные промежутки между стенами начали светиться — туда проникали кровавые отблески детонаций и выбросов плазмы, которые неуклонно усиливались по мере приближения к зонам боевых действий.
Затем удача покинула их. На приборной панели замигали тревожные руны. Выругавшись, Джон немного сбросил высоту и вгляделся в дым, надеясь рассмотреть какое-нибудь укрытие, чтобы устремиться туда.
Перед зрительными приборами метнулось нечто уродливое, бесформенное и сгорбленное, волочащее за собой грязный след. Что-то вроде штурмового корабля, хотя Джон не опознал его тип по силуэту. Под его шипастым корпусом, увенчанным лопастями и вымпелами с черепами на древках, крепились громадные пушки. Он качался в воздухе, как судно на волнах, и его гигантские двигатели пронзительно вопили, словно обладали человеческими голосами. Из смотровых щелей кабины — дикого нагромождения кованых железных пластин — лился багровый свет. Такая конструкция вообще не имела права летать, не говоря уже о том, чтобы выжить в пламенной буре схваток легионной авиации, и всё-таки она существовала, как реликт ушедшей эпохи, как пример безрассудства, удерживаемая от падения парой перегруженных турбин и фанатизмом тех, кто ею управлял.
— У нас гости, — предупредил Джон, хотя и предполагал, что пассажиры в трюме видят на обзорных экранах большую часть картины, доступной ему.
Он прибавил мощности, и лихтер резво ринулся в сужающиеся ущелья между зданиями. Исполин бросился в погоню, громыхая дымными ускорителями. Несколько раз могло показаться, что враг готов выстрелить, но он лишь продолжал сокращать отрыв, непрерывно вырастая на экранах кормового обзора. Грамматикус позволил себе понадеяться, что у преследователя, возможно, закончились боеприпасы. Лишь потом он различил огнемёты с бронзовой отделкой, торчащие из носовой части, и запоздало понял, почему исполин выжидает.
Опустившись ещё ниже, Джон остановил турбины и отправил лихтер в короткое сваливание, а затем снова запустил двигатели. Из-за внезапной потери высоты они утратили разгон, но сохранили жизнь: две струи пламени пронеслись прямо над ними, опалив верхние рули управления.
— Дерьмо! — прорычал Джон, сражаясь с рычагами, чтобы удержать машину в воздухе. Впереди быстро сужалась щель между двумя гигантскими жилыми шпилями. Боевой корабль подлетел ближе, готовясь к новому залпу.
Грамматикус приготовился уклониться от огня, как можно теснее прижаться к металлическому утёсу справа, как вдруг кто-то забрался к нему в кабину рядом с ним. И не Олл, а Актея.
— Сейчас точно не… — начал Джон.
— Закрой рот! — огрызнулась ведьма. — Лети дальше.
Ничего другого ему и не оставалось. Грамматикус выжимал из хлипких двигателей максимальную тягу, делая всё возможное, чтобы не попасть в зону поражения проклятых огнемётов. Но, даже перебирая все известные ему уловки, он понимал, что этого не хватит: Джону уже чудилось, как волна жара, прорвавшись через задние люки, врывается в кабину и касается его затылка.
Актея между тем быстро взглянула на кормовые экраны вроде бы слепыми глазами, спокойно вытянула руку с раскрытой ладонью, выразительно посмотрела на корабль-преследователь и сжала кулак.
Воздух вокруг них неожиданно всколыхнулся, словно они неслись под водой. Грани шпилей разлетелись на обломки пластали, и Джону пришлось до упора дёрнуть оба рычага на себя, чтобы лихтер не врезался в надвигающийся склон ближайшего здания.
Однако штурмовому кораблю пришлось куда хуже. Мельком покосившись на экраны кормового обзора, Джон увидел, что весь его корпус сминается, будто стиснутый в огромной невидимой проекции кулака Актеи. Гигант буквально встал в воздухе, заваливаясь на нос, после чего воспламенились баки огнемётов, и машина взорвалась, неистово разметав во все стороны кувыркающиеся обломки брони и выбитые шипы.