Снова воцарилась тишина, и Шибан знал, что лучше не нарушать её.
Потом он услышал нечто неожиданное — низкий смех, полный горького веселья.
— Но, опять же, какой пример подаю я сам? — пробормотал Хан. — Мой брат делает то, что должен. Он не в состоянии пойти против своей природы, равно как и я. Теперь я кое-что понимаю лучше. — Губы примарха изогнулись в кривой улыбке. — Он был прав, конечно. Стена Сатурна, полагаю… От этого его поступок не становится менее презренным, но я уверен, что он был прав. — Джагатай оттолкнулся от стены и снова выпрямился. — Мне всегда безмерно потакали, ты знаешь? Рогал провёл жизнь, отказывая себе во всём, сдерживая каждое желание, которое доставило бы ему хоть какую-то радость, а мы тем временем сбросили поводья, дали себе свободу и относились к любому приказу Трона словно к какому-то оскорблению.
— Мы были верны своей природе.
— Нам повезло. И мы вели себя эгоистично. — Лицо Хана снова помрачнело. — И сейчас мы исправляем это. Цена уже слишком высока, и впереди ещё много выплат, но теперь я зол, я разъярён, потому что никто не слушал, даже несмотря на то, что источник нашей хвори так же очевиден, как шрам на твоём лице. Если мы ничего не предпримем сейчас, то умрём за этими стенами, ещё раз напрасно растратив себя в обороне, а такого нельзя допустить, потому что, хоть я и не знаю, где и когда мне суждено встретить смерть, я не погибну за какой-то проклятой стеной!
Тахсира порадовали такие речи. Даже если в гневе Каган вёл себя холоднее, чем раньше, менее жизнерадостно и более жёстко, он всё равно производил восхитительное впечатление.
— Значит, вы соберёте курултай, — сказал Шибан. — Вы призовёте ханов.
— Вызов уже отправлен, — подтвердил Хан. — Не только легиону. Кому угодно, чему угодно, что может помочь нам. — Затем он ухмыльнулся, как когда-то, с выражением грозного предвкушения. — И поэтому я радуюсь, что ты вернулся и успеешь присоединиться к нам, Тахсир. Охота объявлена. Ей понадобятся ловчие.
Это по-прежнему город. Такое надо помнить. Миллионы людей по-прежнему жили здесь, прижатые друг к другу и напуганные. Они всеми силами старались уцелеть, пока волны нереальности разбивались о шаткие баррикады. Многие из них, возможно даже большинство, вообще не знали военного дела. Писцы, администраторы, квалифицированные работники и государственные служащие, они изначально прибыли сюда, чтобы управлять империей. К ним примкнули беженцы из Внешнего дворца и окрестностей, слишком разнородные, чтобы их классифицировать, а теперь они, голодные и устрашённые, нахлынули в многоквартирные дома и башни шпилей, и без того забитые до отказа.
Илия Раваллион наблюдала за огромными смыкающимися зданиями, что проплывали мимо неё в ночи. Небу над ней придавали зловещую окраску как орбитальная бомбардировка щитов, так и близкие разрывы снарядов наземной артиллерии. Несколько уцелевших уличных люменов мигали и гасли. Всё утопало в грязи под слоем пепла и завалами мусора, который невозможно было вывезти. Их зажали в кольцо, и здесь возникла герметичная система, окружённая со всех сторон.
Прильнув к запотевшему окну бронированного транспорта, Илия наблюдала, как в темноте вокруг неё сменяют друг друга узкие улочки. Их всех запруживали толпы. Бегали и кричали солдаты. Кое-где по забитым шоссе проталкивались, завывая сиренами, машины Администратума. Изредка среди них встречались скиммеры на грав-пластинах, но большинство составляли автомобили старой модели.
Присмотревшись внимательнее, ты замечал за круговоротом срочных военных дел проблески более обыденной жизни — очереди за пайками, группы людей вокруг костров, разожжённых в ёмкостях из-под прометия, детей в лохмотьях, пробиравшихся между ногами взрослых. На глаза попадались спорящие и дерущиеся люди, отчаянно цепляющиеся друг за дружку пары, одиночки с остекленевшими глазами, ковыляющие среди мусора. Хотя вселенная вокруг них умирала, они по-прежнему делали то, что не могли не делать. Им требовались еда и тепло. Они продолжали ссориться из-за места в вереницах у пунктов раздачи, спорить о том, стоило ли улететь с планеты на том челноке четыре года назад, когда ещё имелась такая возможность, и задаваться вопросом, не потеряют ли они должность инспектора на инструментальном заводе через месяц.
«Через месяц». Илия поневоле улыбнулась.
Человечеству потребовалось два столетия, чтобы вырваться с Терры и придавить всю Галактику своим высокомерием. Ему потребовалось семь лет, чтобы стянуться обратно, снова собрать всю энергию своего безрассудства в одном городе на одной планете. Теперь оставались считаные дни до того, как всё закончится, так или иначе. Судя по нескольким комм-пакетам, которые ей удалось получить от командования легиона, стену Меркурия прорвали менее чем в ста шестидесяти километрах к северо-востоку. Война находилась в неприятной близости от этих граждан на протяжении нескольких недель, а скоро она волной пронесётся по всем магистралям, через каждый квартал, и насильно вольётся им в горло.