P. P. S. Торт пришлю все равно, даже если не угадаешь».
Так вот кто ему готовит столько всего. Мама.
И, судя по всему, Платон… орк? Хм… Как-то не похож он на орка, но, впрочем, этих существ я никогда раньше не видела, поэтому откуда мне знать, как должен выглядеть настоящий орк. Да и я сама не слишком-то похожа на представителей собственной расы.
Еще раз прочитала записку. Почему-то от этого короткого послания на душе заскребли кошки, а горло сдавило от накативших эмоций. Стало безумно жаль женщину, которая любила и ждала выздоровления сына, а он тем временем ставил на себе опасные опыты и проводил темные ритуалы за пределами особняка, выходить из которого ему, судя по всему, было запрещено.
Понять бы еще, кем конкретно запрещено. Братьями из-за состояния здоровья – или тут что-то другое? Мать пишет про год – это срок его заточения?
С другой стороны, у меня возник безумный план. А что, если самой отправить этой женщине какое-нибудь послание? Может быть, даже от лица Платона.
«Теперь, в случае чего, смогу нажаловаться на него мамочке», – фыркнула я про себя, не удержавшись от веселой мысли. Но все же вернула записку в печенье, а само печенье отставила обратно к другой еде на полку холодильника.
Мысли от матери Платона невольно перетекли к собственной.
Моя мама была ведьмой с редким даром, чьи силы связаны с луной и ее фазами. Во время полнолуния, когда звезды высыпали над морской гладью, освещая ту своим серебром, мама выходила на улицу плести защитные чары вокруг нашего дома, стоявшего почти на самом берегу.
Я, помню, сидела рядом и завороженно смотрела, как она танцует вокруг костра, босые ноги порхают по песчаному пляжу в чарующем древнем танце. Папа рядом – он играл для нее на лире или флейте… Любовь к музыке я унаследовала от него.
Правда, жил он с нами недолго. Поняв, что я не унаследовала ничего из способностей его расы тритонов, он начал отдаляться и от меня и от мамы. Какое-то время еще навещал по выходным, потом раз в месяц, раз в полгода. А потом и вовсе перестал даже писать.
Мама говорила, что для него было очень важно передать наследнику свои умения. Меня всегда удивляло, как она могла не рвать и метать, проклиная изменника и насылая на него диарею с чесоточной сыпью, а относиться философски к тому, что он просто нашел новую семью.
Так мы остались с ней вдвоем. А потом… она погибла на этом самом пляже. Ее кровь просочилась в песок, словно вода. И в ее смерти была виновата я. Если бы сразу вышла к Нику, если бы не пришла к маме за помощью в надежде, что ее особый дар отменит действие сделки с Альбеску, то она была бы жива…
Смахнув непрошеную слезу, сердито захлопнула холодильник. Мама всегда хотела, чтобы я была сильной. И я буду сильной.
Наевшись до отвала (я даже не помнила, как давно так объедалась в последний раз: и первое, и второе, салат и десерт, перед которым оказалось трудно устоять), я отправилась прямиком в выбранную комнату. Раз ночная вылазка для меня отменилась, то лягу спать.
Когда проснулась, в комнате было темно. Думала, еще ночь, но оказалось, время уже девятый час. Все никак не могла привыкнуть к тому, что в этих широтах осенью и зимой светлеет так поздно.
До того как попасть к Нику, я жила гораздо южнее, а потом год вместе с ним ездила по теплым странам близ экватора.
Интересно, Платон уже вернулся?
Я всегда считала, что сплю чутко, но дом был настолько большим, что в одном крыле мог бы играть оркестр, а в другом при этом стояла бы полнейшая тишина.
Наскоро умывшись, я оделась (надо бы спросить у Платона, есть ли тут во что переодеться, свое я хоть и постирала, но все равно футболка и джинсы нуждались в замене) и подошла к окну, вглядываясь в предрассветные сумерки и пытаясь по ним угадать, вернулся ли хозяин замка.
Всю ночь лил дождь, и на улице было грязно и слякотно. Дорожку перед замком сильно размыло.
Вглядываясь в осеннее ненастье, заметила подъезжающую к воротам машину.
Снова доктор?
Я рванула из комнаты в сторону гостиной. Если это опять специалист по аурам, мне лучше оказаться в потайной комнате с защитой. По дороге на мгновение остановилась – когда уловила шум снизу, должно быть, я была как раз над крыльцом.
– Платон? Это я… – Голос явно не принадлежал доктору, я уже слышала его раньше.
«Мы все о тебе беспокоимся…»
Я на мгновение затормозила, оценивая ситуацию. Взгляд невольно наткнулся на огромную галерею портретов.
Четыре ряда женщин, мужчин всех возрастов, в нарядах и с прическами из разных эпох. Некоторые из них пусты – только золоченая табличка с именем внизу. Крайний портрет был подписан: «Серп Адрон».