Проще простого. Мой фальшивка действует строго по инструкции. Безмозглая фальшивая грязь.
Не нервничать и тянуть время. Сохранять спокойствие и просто ждать. Давай же, Рита. Убей. Хоть кого-нибудь.
– Можно мне воды?
Стакан давно опустел, и его никто больше не наполняет.
– Конечно. – Федор Петрович делает жест, чтоб скорее налили, но его помощника вывели из помещения. Он недовольно встает, наклоняет графин и наливает в стакан до краев.
Я не пью.
Смотрю на воду, намачиваю мизинцы и провожу ими по бровям.
Фальшивка закипает.
Давай. Взорвись, тупица. Объяви перерыв или еще что-нибудь. Время работает на меня.
Я повторяю ритуал с мизинцами и улыбаюсь.
– Мы вас внимательно слушаем.
Он пододвигает журнал и готовиться писать дальше.
Зачем он записывает? На столе диктофон. На нас направлены две камеры. Вокруг толпа свидетелей, а он, идиот, пишет.
– Продолжайте, пожалуйста. Рассказывайте.
Делаю долгий выдох.
Делаю вид, что борюсь с напряжением. Делаю жест руками, который должен дать понять окружающим, что я собрался и настроен.
Я больше не спрашиваю Риту, где она пропадает. Ответ я получил раньше, а претендовать на что-то более подробное просто не имею права.
– Сварить кофе?
Не отвечаю. Избегаю встречи, сворачиваю на кухню.
Она говорит, что кофе сейчас бы не помешал, и идет следом. Как же приятно от нее пахнет, господи, какие-то цветы и карамель. Я только по запаху без труда могу сказать дома Рита или нет.
Ставлю варить кофе. Готовлю чашки.
– Ой, – еле сдерживает крик Рита. – Что с твоим лицом?
– Ты о чем?
– Сам посмотри.
Она протягивает мне из косметички зеркальце.
Я смотрю и чувствую, как сердце бьется чаще. Я не из слабонервных, но сейчас, кажется, потеряю сознание. Из маленького кругляша в красной пластиковой оболочке на меня смотрит урод. Натуральный урод. В отражении я вижу Квазимодо.
Одна бровь выше, другая неестественно ниже обычного. Щеки сползли. Губы асимметрично изогнулись.
В тот день я испытал то, что люди называют панической атакой. Настоящий приступ.
– Не знаю, можно ли такое здесь говорить. Рита не ангел, это да. Но спасибо ей огромное. Только благодаря ей я не умер в тот день.
Зря я это сказал.
Недовольное шуршание пронеслось по помещению. Гневные возгласы. Ненависть вырывается наружу. Ненависть в мой адрес. Но иная. Теперь меня проклинают за то, что я хорошо отозвался о Рите.
И это прекрасно…
Это значит, что мне начали верить. Я больше не убийца в их глазах. Мне удалось убедить, что это Рита во всем виновата. Если и не убедить, так хотя бы начать сомневаться. И это большое достижение. Я выиграл еще чуть-чуть времени.
– Сейчас мне понятно, что просто перетрудил мышцы, – продолжаю, стараюсь сменить тему. – Уже через несколько дней все вернется в нормальное состояние. А вот тогда…
Мне казалось все, финиш.
– Будешь медвежонком. Раз сломал рабочий инструмент.
Я никогда не относился к своему лицу, как к рабочему инструменту. Руки, плечи, спина, ноги. Работать головой, а тем более лицом. Даже представить такого не мог.
– У меня есть ростовой костюм. Не самый лучший, потертый и в нем жарко, но…
– Я не хочу.
Рита наливает чай, она знает, что я пью только кофе и без сахара. Наливает две чашки и подвигает одну мне.
– Не опускай руки. Я уверена… Я обещаю, через пару дней все вернется на свои места. – Она гладит мои распухшие брови. – Это всего лишь шанс выйти за рамки. Не бойся что-то менять. Привычки не делают нас теми, кто мы есть, это обман.
Она кладет сахар мне в чашку и размешивает.
– Пей.
Я смотрю на водоворот чаинок. Кожа наползает на глаза, и мне приходится придерживать лоб руками. Чай пахнет ягодами, розовая кисло-сладкая жижа. И мне совершенно не хочется его пробовать.
– Хватит гипнотизировать. Пей, а то остынет.
Делаю глоток.
Стараюсь не смотреть в чашку, но все равно замечаю уродливое отражение. Обжигаю небо и отставляю напиток остыть.
Рита, как всегда, говорит без умолку. Говорит, сейчас позавтракаем и пойдем примерять костюм.
Хочешь стать профессионалом, тогда ни шагу назад. Несмотря ни на что, только вперед, только действовать.
– Пару дней поработаешь куклой. Подумаешь, беда.
Я не в состоянии что-то говорить или сопротивляться. Молчаливо соглашаюсь. Будь как будет. Ей сейчас виднее.
– Сколько можно? – слышится плачь за дверью.
Лжепсихиатр мгновенно реагирует и жестом показывает убрать плачущую женщину подальше. Он смотрит на меня, оценивает, услышал ли я разговор, ждет, как я отреагирую.