Братья прыгали на сиденье и орали, как на футбольном матче.
— Не подпускай их! Что ты делаешь?!
Следующий мост. В последнюю секунду Слим ударил по тормозам и свернул в сторону.
Машина преследователей влетела на мост и через секунду свалилась в воду.
— Фортиссимо! — вскрикнул Чезаре!
— Шедевр! — добавил Джак.
— Черт! Мост разобран! А где же предупреждение?
— Я утром убрал его, — тихо сказал Слим, сдавая назад.
Машина развернулась и медленно покатила по дороге.
Они видели в окно, как «бьюик» шел ко дну, и как из него выпрыгивали ребята в штатском. Барахтаясь в воде, они не знали, что им делать, то ли вылавливать свои шляпы, то ли плыть к берегу.
Дэйтлон сидел в глубоком кресле с сигаретой во рту и мягко улыбался. Гости устроились на диване и, причмокивая, потягивали виски из глубоких стаканов. Слим копошился возле бара с бутылками.
— Ты стал дорого стоить, Крис, — оглядывая помещение, обронил Джакобо.
— Внешний лоск. Он ничего не стоит. Я лишь подбираюсь к лакомому кусочку.
— Что ни говори, но здесь шикарно, — добавил Чез, ставя пустой бокал на стол.
— После камеры тебе куриный насест покажется дворцом. Но перейдем к делу. Как я понял, вас пасут копы, и мне это не нравится. Впрочем, это детали. Меня беспокоит другое обстоятельство. Вы получили четыре года, а вышли через шесть. Для дополнительного срока надо очень хорошо поработать. Неужели вы совершили какую-то оплошность в тюрьме? На вас это не похоже.
— Ты знакомился с нашим досье? — спросил Чез.
— Поверхностно. Я лишь знаю, что вас подставили и вы загремели на четыре года. Мне удалось узнать, где вас содержат и когда освобождают. Это все.
Джакобо провел ладонью по курчавой шевелюре и откинулся на спинку дивана.
— Много воды утекло, с тех пор, когда мы с тобой вместе коротали время за стенами Сан-Квентина. Если мне не изменяет память, то мы вышли из нее на четыре года раньше. Чудные были времена. Деньги валялись на земле, и только ленивый не хотел их поднять. Поначалу мы перебрались в Детройт, подальше от Фриско, где успели намозолить глаза, и занялись перегоном машин в Канаду.
— Да, я так и думал, — перебил Дэйтлон. — Учитывая какие вы водители, я предполагал, что именно Детройт вас соблазнит. Двадцать процентов машин Форда уходило налево. Без вас в таком деле не обойтись.
— Неплохие были времена. Мы хорошо заработали, но режим ужесточился. Автомобильные профсоюзы занялись тем же ремеслом, и нас поприжали. Мы с Чезом решили вернуться в Италию. Но, чтобы встать на ноги, денег не хватало. Вот тут нам и сделали хорошее предложение. Мальчики Капоне заправляли спиртным в Чикаго. Из Канады через Мичиган проходили огромные партии добротной выпивки. Мы с Чезом подрядились перевозить бочки на юг Иллинойса, где виски разливали по бутылкам. Да, у Капоне дело было поставлено на высшем уровне и платил он по высшему разряду. Наши кошельки достаточно набухли, и мы решили, что пришло время сваливать. Но у папаши Капоне не принято бросать дело. Никто из его шестерок не возражал против нашего ухода, но мы не знали, чем это кончается, у нас в то время еще сверкал наивный блеск в глазах. По обоюдному соглашению мы должны были отработать еще месяц. Через неделю на шоссе у Баут-Хилла произошла стычка между копами и автоколонной наших ребят. Шесть полицейских были убиты, один фургон взорван, один перевернут. Два ушли. Из наших погибли трое. Нас в этой ездке не было, но через три дня за нами пришли и взяли тепленькими из постелей в отеле «Бельведер». Позже мы узнали, что Капоне пошел на сговор с властями. Он должен был сдать убийц легавых взамен спокойствия. Конечно же, губернатор не был дураком и все понимал, но он получал свою мзду, копам нужны были козлы отпущения, а общественности кость, которую она могла бы грызть.
Капоне своих людей не сдавал, а мы уже отрезанный ломоть, и нас не жаловали. Полиция нашла в нашем номере автоматы «Томпсона», из которых расстреляли патруль на шоссе, и этого оказалось более чем достаточно. Газеты пестрели нашими портретами. Но показательного процесса не получилось, у них произошла осечка. Дело в том, что у нас с Чезом было железное алиби. Во время разборки на шоссе мы гуляли в кабаке в центре города, и нас хорошо запомнили. Когда мы дорываемся, нас всегда запоминают. Кабак также принадлежал Капоне, и там виски лилось рекой. Таким образом, и Капоне и власти попали в переплет. Их соглашение дало трещину, и процесс пришлось замять, а мы получили всего по четыре года, как торговцы спиртным.
— Похожую историю я и слышал. Конечно без подробностей.
— Ну, это, скорее, предыстория. Краткий репортаж с места событий. Тюрьмой нас не очень-то запугаешь.
Все началось позднее, когда сухой закон встал всем поперек горла. Через три года губернатор нас освободил. Странное внимание с его стороны. Мы не видели подвоха и прыгали от радости. При этом нас лишили гражданства, которое мы получили еще десять лет назад. Таким образом, при освобождении нам выдвинули условие, что через сорок восемь часов мы должны покинуть страну. Лучшего и желать не стоит, но только не в тот момент, когда у тебя нет ни цента. Радость, с которой мы встретили ультиматум, быстро исчезла. Не имея гражданства, мы не могли получить паспорта на выезд. Без паспорта нас не примет даже Антарктида. Двое суток с нас не спускали глаз, а для верности подстроили уличную драку и пропороли мне ножом ногу, чтобы мы не были слишком прыткими. Снять кассу или вернуться к старым связям под прицелом невозможно. Через двое суток нас взяли за шкирку и водворили на место. Нашу камеру никто не занял, в тюрьме знали, что через пару дней мы вернемся. Обвинение безобидное: нарушение границы и бродяжничество. Смех, да и только. Не выезжая из страны, мы получили обвинение в нарушении границы. Еще бы! Мы ее нарушили, раз находимся на ее территории без гражданства и без права на жительство. Три года. Стандартный в этих случаях срок. Вот поэтому ты встретил нас не через четыре года, а через шесть. Три плюс три. Примитивная арифметика. И так до конца дней наших. Сегодня нас освободили на тех же условиях. Сорок восемь часов, а затем та же статья, и вновь три года. Сорок восемь часов, чтобы вознестись на небо. Чез утверждает, что его простирнули для долгожданной встречи с нами.
— Поэтому за вами увязался хвост?
— Ну конечно, — ответил Чез. — Их цель нас подранить, чтобы мы далеко не ушли. Ребята хорошо умеют разыгрывать спектакли.
— Им важно, чтобы мы не вышли на репортеров, а у меня была такая мыслишка, — добавил Джакобо. — Мы слишком много знаем. У губернатора рыльце в пушку. Его задача нас сгноить за решеткой.
Дэйтлон встал, подошел к окну и заложил руки за спину.
— Начальник тюрьмы Краун-Пойнта — ставленник губернатора, вот почему вас держат именно там. Уверен, что ваша камера пустует.
— А мы и сами это знаем, — усмехнулся Джак. — Весь персонал это знает.
— Я затеял серьезную игру, ребята, — тихо начал Дэйтлон. — Мне нужны хорошие водители. Надеюсь, обойдется без крови. Несколько банков ломятся от денег, и я хочу их одолжить у толстосумов.
Итальянцы переглянулись. Джакобо тут же спросил:
— Без крови? Это с той охраной, что сегодня наполняет каждую федеральную лавочку?
— У меня все спланировано.
— Тебе, конечно, виднее, — пробурчал Чез. — Ты в банковском деле смыслишь!
— Работаем год и разбегаемся. Каждый получит хороший куш. На билеты до Неаполя, думаю, хватит.
— Год? За год свинца получишь в сто больше, чем денег! — взорвался Чез.
Дэйтлон оглянулся. Его лицо побледнело.
— Я не уговариваю. Вы можете вернуться туда, где вас подобрали.
Чез открыл было рот, но Джак остановил его.
— Мальчик вспылил, ты его прости, Крис. Я скажу за нас обоих. По мне лучше сдохнуть сейчас на свободе, чем гнить живьем в камере. Чез думает так же, но мысль свою не умеет выразить. Я прав, малыш?
Джак сдавил кисть приятеля так, что побелели пальцы. Чез скривился и через секунду сказал:
— Конечно, вспылил. Я знаю только то, что тебе, Крис, можно доверять, ты надежный малый.