Бумаги, папки и фотки кладу в стопку на пол. Наливаю ароматный напиток. Куда бы примоститься? Сажусь на пол, стопка курьерского багажа — вместо столика будет. Сижу, как хипповатый побирушка в подземном переходе, гулко хлюпаю горячущим кофе в пустом коридоре глянцевого офиса. Хм, здесь так же, как в подземке, эхо раздаётся.
— Э-э-эй! А-у-у-у! — проэкспериментировал я. Эхо послушно проявилось. Класс!
С фантазией у меня всегда было неплохо, и тут на меня она и накатила, тем более вижу, что глазок видеонаблюдения в другую сторону коридора повёрнут. Я распустил волосы из хвоста, взлохматил их, вытащил из мусорки рядом стаканчик из-под кофе, поставил его напротив себя, типа: «Пода-а-айте начинающему музыканту!» Взял в руки воображаемую гитару и заголосил на весь пустующий офис, закрыв от упоения глаза:
Волки уходят в небеса,
Горят холодные глаза.
Приказа верить в чудеса
Не поступало.
И каждый день другая цель:
То стены гор, то горы стен
И ждёт отчаянных гостей
Чужая стая.
Спиной к ветру, и всё же
Вырваться может
Чья-то душа.
Спасёт, но не поможет.
Чувствую кожей —
Пропащая-а-а-а.*
(*Би-2 — Волки)
Допевая припев, ещё поддал жару:
— У-у-у-у! — типа завыл по-волчьи.
И тут гром над моей несчастной головой:
— Это что за шоу?
— Бля-а-а! — это я дёрнулся, подскочил, и вместе с моим сердечком бумажный стаканчик с кофе перевернулся, залил бесценную курьерскую доставку коричневой жижей, оставил след на моих светлых брюках и обжёг бедро. Спасать можно было только документы. Я судорожно стал смахивать кофе с бумаги, повторяя, словно заговор от пятен:
— Бля, бля, бля… что за день!
Рядом со стопкой бумаг ноги в идеальных новеньких офисных туфлях чёрные брюки со стрелками. Эти ноги и виноваты в кофейной катастрофе. Поднимаю лицо на владельца модных туфель. Мужик, лет тридцати-тридцати пяти, в глазах брезгливость ко мне, стоящему на коленках.
— Ты кто, припадочный? — спрашивает меня брезгливый мужик.
— Я… я вообще-то известный певец, член группы Би-2, репетирую вот…
— М-м-м… член? Я так и понял, — мужик непрошибаем. — А что это? — Он носком туфли легко подопнул документы на полу. — Тексты песен?
— Контракты на концертную деятельность.
— М-м-м… Моя фирма концертами не занимается, мы всё больше франшизой торгуем, так что, певец, ты бы в другое место шёл пить кофе.
Упс! «Моя фирма». Моя? Он тут что, хозяин? Блин!
— Э-э-э… Меня тут попросили вам занести документы кое-какие… — начал стонать я, всё ещё стоя на коленях.
— М-м-м? Это певцы так подрабатывают? Курьерами?
— Ага! Эксклюзивная доставка…
— Ясно. Супер-услуга. Идём за мной, певец недоделаный.
Мужик развернулся и пошёл по коридору. Я схватил бумаги с пола и припустил за ним. Повезло! Не нужно ещё сорок минут ожидать окончания обеденного перерыва. Этот хлыщ по-любому распишется в отчёте по доставке.
Хлыщ открывает дверь и оглядывается на меня:
— Идёшь? Сюда!
Вхожу и одновременно читаю табличку на двери: «Креативный директор Бараев Р.В.». Я глаза задрал и запнулся о порог. Блин! Что за день? Грохнулся на всё те же многострадальные документы, думаю, что сейчас отчёт имеет ещё более жалкий вид.
— Какой-то ты неустойчивый, парень, — с этими словами Бараев Р. В. поднимает меня железной хваткой, вырывает из рук оставшиеся документы, а я кидаюсь поднимать остальные, рассыпанные по полу. Мужик перебирает те бумаги, что забрал у меня.
— Поздновато ваша фирмочка отчетик сваяла. На откол похоже.
— Мне по херу! Я там временно. Подпишите бумажку, что я вам документики в целости доставил.
— В целости? — мужик захохотал.
— Помятый вид и кофейные пятна — это лишь доказательство неформальности отчёта, сразу видно, что трудились над ним по-особому вдумчиво, в муках творчества…
— Тогда нужно было ещё жирные отпечатки оставить…
— Я хотел пойти в кафе, да дорого у вас тут…
— Ты кавээнщик, что ли?
— Неё… я ж певец! Так что, распишетесь?
Он берёт бумажку и ставит подпись, дату, смотрит на ролекс на руке, ставит время. А я, видимо, не совсем понимая, что передо мной нехилый папашка, спрашиваю, озабоченный судьбой своих штанов:
— А где здесь можно штаны застирнуть?
— Застирнуть? — офонарел этот хозяин жизни. А что? У него, поди, сотни штанов, он их и не стирает — запачкал и в мусорное ведро. А у меня: эти брюки, джинсы, рваные джинсы, старые джинсы и обрезанные джинсы. Треники не в счёт. И пятно от кофе надо выводить сразу, пойду назад в мокрых штанах, зато чистым. Бараев Р. В. указал рукой на дверку в его кабинете. Я туда. О! Личный тубзик! Я-то рассчитывал на общественную мойку. Я проворно снимаю туфли, брюки, открываю воду и жидким мылом застирываю штанину. Спасти от воды удалось только самый её низ. Встряхиваю брюки, натягиваю ткань (типа погладил), горько вздыхаю…
— У меня есть фен, — опять как-то неожиданно голос подал Бараев Р. В. Я что, дверь не закрыл? Нормально! Всё это время креативный директор стоял, раскрыв рот, разглядывал крошку енота в носках и трусах. Стоял и протягивал в мою сторону мою же бумажку, очевидно, дяденька растерян.
— Фен?.. Я ещё и не причёсан?
— Чтобы подсушить стирку твою.
— Точно! Давайте! — Он точно креативный, этот директор.
Бараев вошёл в туалетную комнату и из пластикового ящичка вытащил фен, включил, взял в одну руку конец моей штанины, другой конец держал я. Ткань натянулась, и зашумел фен. Блин! Наверное, долго нужно сушить… Я сначала гипнотизировал ткань: сушись, сушись, суши-и-ись… А потом поднял глаза. Напротив зеркало. В зеркале — я с голыми ногами в голубеньких труселях, выглядывающих из-под серой футболки, а рядом лощёный мэн в пиджаке, галстуке и в голубой рубашке под цвет моих труселей. Смотримся мило. Но… мэн не просто смотрится великолепно, он смотрит на меня. И смотрит о-о-очень внимательно, как-то странно смотрит. Я бы сказал, сосредоточенно разглядывает. Я сначала было подумал, что мужик — гей, но потом в его глазах ощутил не похоть, а удивление. Он что-то там переваривал, пережёвывал, рожал и даже не видел, что я уже обнаружил его интерес к моей скромной персоне. А когда встретился глазами со мной в том же зеркале, нисколько не смутился, выхватил у меня брюки, расправил их на столике. Положил рядом работающий фен так, чтобы тот дул на ткань, и потащил за руку меня, голоногого, в кабинет.
Развернул около окна, взял правой рукой за подбородок и стал уже не просто смотреть, а исследовать моё лицо. Бровями водит, губу закусил. Потом руки в волосы мне запустил, «причесал» их пальцами. Дальше — больше. Стал лапать меня по груди, спине, шее, плечам, и апогей — задрал футболку. Офигевший, я заорал:
— Э-э-эй! Чё за фигня? Я курьер, а не стриптизёр!
Этот тип среагировал очень странно:
— Стоять! Бояться!
И бросился к компьютеру, стал нажимать клавиши, водить мышкой. А я стоял с задранной футболкой и не то чтобы боялся, но челюсть отвисла точно… В этот живописный момент в кабинет постучали и вошла женщина.