Я посмотрел на часы (которые наручные). Времени – пятнадцать часов. Кажется, мечта о том, что стану заканчивать работу в восемнадцать часов, так и останется мечтой. Изладить все необходимые бумаги я точно не успею. С моей-то скоростью я и завтра не управлюсь. Колотить по кнопкам пишущей машинки – это вам не по компьютерной клавиатуре пальцами бегать.
– Боря, ну предположим, вынесу я постановление о приостановлении уголовного дела, но срок-то по делу истек еще месяц назад!
– Так ты и выноси. Только сроки ставь в соответствии с законодательством, – повел плечами Рябинин.
– Так меня в то время еще и в следствии не было, – вяло запротестовал я. – Как я стану выносить постановление месячной давности, если работаю только с сегодняшнего дня?
Но начальник следствия только отмахнулся:
– Леша, ты дела смотри и постановления выноси. Главное, чтобы все по УПК было. Подозреваемых нет, в СИЗО никто не томится. Тут главное – чтобы формальности были соблюдены, а на сроки и на фамилию никто внимания не обратит. Проверяющие приказы о назначении не смотрят, они им и на фиг не нужны. Чай, не первая у нас проверка.
Михалыч уже развернулся на каблуках, чтобы снова куда-то умчаться, но, вспомнив о чем-то, повернулся ко мне:
– Не забудь только еще одно постановление составить – что ты принял дело к производству. Ну, допустим, накануне постановления о приостановке.
Вот тут я чуть не завыл. Дрожащим от злости голосом спросил:
– Так что, еще одно постановление печатать?
– Ну, его-то ты можешь позже напечатать, как понесешь мне дело сдавать, – утешил меня Рябинин. – А вот постановление о приостановлении – сейчас. Да не запутайся тут во всем этом, Сусанин.
Кинув мне на стол еще одно дело, сообщил:
– Вот тебе образец и подсказка – протоколы допросов потерпевшего, свидетелей, какие характеризующие материалы должны быть собраны на потерпевшего, постановление о назначении экспертиз, да и сами экспертизы глянь. И постановление о приостановлении дела. Это я из архива взял, верни завтра. Это Риты Гурьевой дело, она у нас лучший следователь, все дела идеальные. Она теперь на «светлые» переведена. Кстати, если что, можешь с ней тоже проконсультироваться. Рита – девка умная, подскажет.
Борис умчался по своим начальственно-следственным делам, а я, горестно вздохнув, принялся терзать пишущую машинку. Сколько, кстати, нужно копий постановлений? Не то три, не то целых четыре. Ладно, пусть будет четыре. И образец нужно посмотреть. Как там постановления выносят?
Я занимался бумаготворчеством. Какие-то постановления загубил, но через час дело пошло на лад. К семнадцати пятидесяти пяти я уже успел отпечатать почти все постановления о приостановлении дел. А ровно в восемнадцать дверь открылась и в проеме появилась голова Рябинина. Даже и странно, что не влетел!
– Леша, а ты домой-то собираешься? – поинтересовался мой временный начальник. – Слышу, что так и стучишь как дятел, а рабочий день уже к концу подошел.
Борис хихикнул, а я с грустью сказал:
– Еще три дела осталось.
– Так завтра и доделаешь, – улыбнулся Рябинин.
– Ты же мне сам сказал: срок у меня до завтра, – опешил я.
– Так все правильно я сказал. Срок у тебя до завтра, так завтра все и доделаешь. Я в прокуратуру с обеда поеду, а ты утром и допечатаешь.
Ну Боря! Мог бы и предупредить, что срок до завтра до обеда. А я тут уже мозоль на указательном пальце натер.
– Гад ты, товарищ капитан, – с чувством произнес я.
– А это я и без тебя знаю, – хохотнул Борис Михайлович. – А если бы сказал тебе, что время терпит, ты бы дня два телился, разве нет? А тут сел да все и сделал. Так что убирай все в сейф да и дуй домой.
Борис исчез, а я, разгибая усталую спину, принялся убирать уголовные дела в сейф. Вроде бы один сижу в кабинете, а мои «несекретные» материалы на фиг никому не нужны, но привычка превыше всего. Да и не только привычка. Теперь эти жалкие листочки считаются уголовными делами с соответствующими уникальными номерами, а утрата уголовного дела – это уже серьезно. Так что правильно я их убираю подальше. Подальше положишь – поближе возьмешь, как говорится.
Шел в свое родное общежитие и радовался прошедшему дню. Но заниматься уже ничем не хотелось. Сейчас перекушу чем-нибудь да и залягу спать.
На вахте дежурила тетя Катя. Забрал из своего ящика почту (газета «Коммунист», а больше ничего нет) и, одарив свою несостоявшуюся родственницу дежурной улыбкой, получил ключ.
Тетя Катя, оглядевшись по сторонам, заговорщическим шепотом сообщила:
– Леш, сегодня комендант был вместе с каким-то начальником с завода. Говорили, что «непрофильных» жильцов скоро начнут выселять. Ты ведь у нас теперь тоже такой.