Время шло. На суде тетя Валя всплакнула и произнесла речь в защиту такого непутевого преступника, который, кроме множественных разочарований, ничего от своих поступков не поимел. Мол, так что уж вы не судите его строго, он сам себя и так наказал.
Адвокат хорошо покрутился и представил кучу положительных характеристик и почетных грамот из школы и института: и учился хорошо, и металлолом с макулатурой собирал, и бабушек через дорогу переводил, в институте стенгазету выпускал. А самое главное – коллектив готов взять его на поруки. (Сначала-то его за многочисленные прогулы, связанные с поездками в Череповец, с работы шугнули, но потом снова приняли на ту же должность: крепкие научные кадры всегда нужны, чтобы пробирки мыть.)
Даже прокурор не стал настаивать на изоляции подсудимого от общества, посчитав достаточной условную меру наказания с обязательным привлечением к труду на стройках народного хозяйства.
Теперь Алексей Леонов носит звание «химик» вовсе не потому, что моет пробирки в химико-технологическом НИИ, а потому что так называют «условников», возводящих многочисленные промышленные объекты химии и металлургии в том же Череповце. Тетя Валя пишет ему поздравительные открытки по праздникам, а к зиме даже связала шерстяные носки.
Про деда-комиссара не слышно ничего. Появился, заварил кашу – и пропал, как и не было.
Когда в спецкомендатуре сидельцев отпускают в город за хорошее поведение, Алексей Леонов поспешно отправляется в странное для этого контингента место – в центральную городскую библиотеку имени Верещагина, что на улице Бульварной. Это совсем рядом. Чем он там занимается, мне неведомо.