— А теперь, выслушай сокровенную постыдную правду: на самом деле, я слышала, как мама меня зовет. Мне просто было пятнадцать лет и я стыдилась ее суетливости. Мне хотелось чувствовать себя взрослой и независимой. Если бы ты знал, Эрик, как сильно я ненавидела себя. Как быстро повзрослела, когда мне стало необходимо купать ее и менять за ней пеленки. Мама была сильной и энергичной женщиной, я все это отняла у нее, заставила стать слабой и зависимой от меня с папой. Эрик, любимый, я тоже считаю себя недостойной счастья.
Горец открыл рот, чтобы ответить, Эмма поспешно приложила палец к его губам.
— Дело вот в чем, любимый. В жизни нет белого и черного. Кто может измерить мою вину и назначить искупление? Если я буду наказана, разве маме станет от этого легче? Поверь, я долго и тяжело переживала собственный проступок. Вот, что я решила. Буду жить так, чтобы успокоить совесть. Стараться помогать другим людям и не повторять ошибок прошлого. Чтобы в мире было чуть больше доброты. Никому не нужно мое несчастье, понимаешь?
Эрик глубоко вздохнул, затем крепко прижал Эмму к себе. Они обнимались, не говоря ни слова, но в этой тишине прозвучало очень многое. Эмма безмолвно заплакала от тоски по родителям. Ее плечо стало мокрым от слез Эрика.
— В ту зиму, — хрипло сказал он. — Меня проклял второй отец. Мой младший брат был больше всего похож на него, так же легко смеялся и гневался. Он нашел в горах падшего козленка, и из-за голода тут же вгрызся в мясо, обглодав все косточки. В тот же вечер у него случился жар и скрутило живот. Он сгорел за три дня. В день его похорон, меня заперли в кузнице, не дали проводить последний путь. В ушах до сих пор звучат слова второго отца о том, что я должен был сдохнуть вместо него. Это было бы справедливо, Эмма, ведь это я поручился за шпиона из Ра, который спалил наши запасы. Я жив, хотя мои друзья детства больше никогда не увидят рассвета. Если второму отцу будет легче знать, что я страдаю, то я готов перенести любые лишения, понимаешь? Как я могу наслаждаться в твоих объятиях?
21.4
Эмма видела в глазах Эрика, как тому важно услышать ее суждение. Сейчас решалась судьба их отношений. Как сильно бы ей не хотелось уверить его, что свадьба — лучшее решение, интересы Эрика были важнее. Она понимала, что пока он не искупит вину, то не сможет с чистой совестью вступить в отношения.
Она собралась с мыслями для ответа, но тут Эрик вдруг резко качнул головой и решительно поцеловал Эмму, словно скрепляя печатью свое решение.
— Этот брат виновен и недостоин, но потоки Ши связали нас. У нас в горах судьбу доверяют высшим силам. Я буду делать все от меня зависящее, чтобы заботиться о тебе. Этот горец боится, что приносит несчастье близким…
— Тогда мы два сапога пара, — закрыла его рот ладонью Эмма. — Из-за меня арестовали заклинателя, помнишь? Я тоже боюсь, очень боюсь, причинить тебе вред. Но я постараюсь быть смелой.
Они еще долго лежали в обнимку, наслаждаясь близостью. Эмма положила голову на грудь Эрика и слушала биение его сердца, пока тот пропускал ее волосы сквозь пальцы.
Именно в это мгновение тишины, Эмма осознала, что бесповоротно стала частью нового мира. Теперь у нее есть ниточка, за которую сердце привязали к новой земле. Она больше не гостья, наблюдающая со стороны за странными порядками хозяев.
Снаружи караван остановился на вечерний постой. Слышалось ржание лошадей, стук молотков о колышки при установке палаток, переругивание охранников.
— Этот брат принесет ужин, — вздохнул Эрик, нехотя разрывая переплетенные пальцы.
— Мы прошли через столько испытаний ради нового тела, — возразила Эмма. — Почему бы не испытать его в деле? Пойдем вместе.
Только сейчас Эмма заметила, что фургон был плотно забит многочисленными сундуками и тюками. Заметив ее взгляд, Эрик широко развел руки и улыбнулся.
— С Деви на границе не берут пошлин, этот брат узнавал. Как не воспользоваться?
В одном из сундуков хранились алые наряды, столь любимые Деви. Как объяснил Эрик, часть он выкупил у прислужниц, а остальные заказал, пока ждал Эмму на границе.
Эрик помог Эмме одеться, так как она все еще покачивалась от слабости и не могла самостоятельно стоять. Он тактично закрыл глаза и отвернулся, пока она надела сначала облегающую белую рубашку, затем красное платье из плотной ткани. Сверху две летящие прозрачные накидки и широкое колье из золотых бусин и кристаллов. Деви не носила сережек, вместо этого в волосах закреплялись многочисленные цепочки и колокольчики, которые звенели при повороте головы.