И вот теперь Лидия Евгеньевна, стиснув зубы и кипя от ярости, гнала машину по ухабистой грунтовке. Она многое хотела бы сказать тому сопляку, возомнившему себя великим целителем, да и директору канала заодно. Вот только ни один, ни другой слушать её не будут, и это злило журналистку ещё сильнее.
Откуда за поворотом взялся мальчишка, Семенцова не видела. А когда увидела, было уже поздно. Она рефлекторно утопила в пол педаль тормоза, а через секунду ощутила удар. Машина подпрыгнула и метров через пять остановилась. Лидия Евгеньевна умела ругаться изысканно, культурно. Но сейчас на языке остался только мат. Она вылезла из машины: ни позади ни впереди никого не было. Только она и пацан лет тринадцати-четырнадцати, сломанной куклой лежащий на дороге.
На машине особых следов не осталось: бампер джипа был сделан из толстого металла, даже краска не пострадала. Да и пацан был жив. По крайней мере, дышал. Ну без сознания, ну нога явно переломана, может, ещё что заодно. Это куда ж он так бежал, что машину не увидел?
И тут Лидию Евгеньевну посетила Идея. Именно так, с большой буквы. Нужны съемки лечения? Вот он, шанс! Она развернула машину, подогнала поближе и принялась затаскивать мальчишку на заднее сиденье. Главное – быстро довезти его до лекаря, пока малец дуба не врезал.
Доскакать по ямам к дому лекаря было недолго. Семенцова вдавила клаксон, и над озером разнесся протяжный долгий сигнал. Еще, еще, еще… Наконец, калитка открылась. К этому времени журналистка успела доволочь мальчишку на заранее выбранное место перед машиной.
- Вот, нашла на дороге, - заявила она хмурому целителю.
Тот в ответ взглянул на нее холодным взглядом опытного убийцы. Лидии Евгеньевне на секунду показалось, будто бы её насквозь просветили рентгеном, сходу определив её потаённые мысли, все до единой. К счастью, целитель не стал тратить на неё время, кинулся к пацану.
Семенцова села в машину и притаилась там, стараясь, как говорится, не отсвечивать. Бросила взгляд на экранчик видеорегистратора: приборчик исправно снимал всё происходящее, место для мальчишки было выбрано исключительно удобное. Картинка шла чёткая, видно было каждую деталь. Вот лекарь приложил одну руку к голове пациента, другую, расстегнув куртку и задрав рубашку, к животу. Задержался так на секунду, а потом сорвал с руки дорогие янтарные четки, намотал их пацану на запястье, а сам, сломя голову, убежал в дом. Пока его не было, начали происходить совершенно фантастические вещи: шарики чёток, сделанные, как вначале казалось, из светлого янтаря, одна за другой тускнели, а у паренька в это самое время исчезали повреждения: пропадали ссадины, синяки. Кажется, даже сломанная нога выпрямилась.
Тут из дома вновь выскочил лекарь с крупным янтарным шаром в руках. К этому времени все шарики чёток уже потемнели, зато в янтарном шаре словно бы светился огонек. Лекарь приложил шар ко лбу мальчишки. Огонек погас, а пацанёнок судорожно вздохнул и открыл глаза. Огляделся, сообразил, где находится и стал что-то быстро говорить целителю.
Семенцова, поняв, что больше ничего интересного не будет, сняла регистратор и убрала в бардачок. Флешку из него на всякий случай спрятала подальше, в потайной карман. И едва она это сделала, едва выпрямилась за рулем, как к ней подошел сам целитель. Поглядел в глаза журналистке, и от этого взгляда Лидия Евгеньевна едва не обмочилась самым позорным образом.
- Убийца, - заклеймил её целитель. – Уезжай. Вернешься – закопаю под ближайшей ёлкой.
Дважды повторять было не нужно. Лидия Евгеньевна Семенцова вдавила в пол педаль газа, только комья земли полетели из-под колес. Охваченная ужасом, с помертвелым лицом она безжалостно гнала машину почти до Москвы, не обращая внимания на знаки и камеры слежения. И только тогда её начало отпускать. Журналистка остановила машину на обочине, дёрнула ручник. Её натуральным образом трясло. Руки ходили ходуном, зубы выбивали дробь, а в голове образовалась кристальная пустота. Сколько так она просидела, неизвестно, ей было не до часов. А придя в себя, она тронула свой джип и медленно поехала в редакцию канала: деньги ей всё же были нужны.
Глава 34
Солнце в конце апреля светило вовсю, вдвойне отрабатывая за все зимние прогулы. На деревьях проклюнулись первые листочки, вездесущие одуванчики рассыпались по двору яркими желтыми пятнышками. В сарае Валерик отыскал старый стол, укрепил его, перекрасил, укрыл клеенкой и выставил во двор на солнечное место. Вкопать скамейки вокруг было скорее разминкой, нежели работой. И теперь чаепитие при каждой возможности проходило на свежем воздухе. Там же, в сарае, отыскался и старый самовар. Правда, электрический, но вполне исправный. И теперь посиделки приобрели кондовость, сочность и национальный колорит.
В тот день все трое, с удобством разместившись на лавочках, пили чай с яблочным пирогом. Пирог нынче пек лично глава прайда, Валерий свет Григорьевич. В принципе, девочки тоже умели, но у Валеры выпечка неизменно выходила вкуснее. Яблочный же пирог и вовсе можно было без преувеличения считать шедевром.
Меж гурманами тянулась вялая беседа. Не то, чтобы не о чем было поговорить, а просто избыток хороших ощущений не оставлял шансов на общение: небо, солнце, облака, весенние сочные ароматы, крепкий духмяный чай, и восхитительный, тающий во рту пирог. Где уж тут разговоры разговаривать, при этакой-то благодати!
Расхлябанное громыхание подъехавшей машины было встречен всеобщим досадливым «у-у-у». Еще бы: такое блаженство прервалось! Иринка, быстро переглянувшись с подругой, пошла открывать. Ходила она пока ещё не очень, но ходунки давно забросила и старалась по возможности обходиться даже без легкой трости.
Калитка распахнулась в тот момент, когда очередной визитёр собрался стучать. Девушка посторонилась, впуская во двор невзрачного плохо выбритого мужичка в мешковатом костюме.
- Добрый день, фроляйн, - поклонился мужичок Ирине и, оставив её запирать калитку, направился прямо к столику.
- Добрый день, прекрасная фроляйн, - кивнул он Веронике. – Добрый день, господин Меркушин.
Это «Меркушин» прозвучало с явным, возможно даже намеренным, акцентом. А «фроляйн» уж точно было употреблено специально, дабы исключить вопросы о родине гостя.
- Добрый день, - поднялся навстречу Валерик, - господин…
- Отто Грюневальд, - представился мужичок, – один из помощников посла Швейцарии в вашей стране.
- Очень приятно, - ответил хозяин стандартной вежливой фразой.
- Мне, откровенно говоря, тоже приятно познакомиться с вами, господин Меркушин, - отзеркалил гость, пожимая протянутую ему руку.
«Не врет», - удивился про себя Валерик. И добавил вслух:
- Присаживайтесь, господин Грюневальд. Не желаете ли чаю с пирогом? Пирог ещё не успел остыть.
- С удовольствием, - не стал чиниться швейцарец и проворно уселся на лавку напротив целителя.
Вероника сообразила: сейчас пойдёт серьёзный разговор. Поднялась с места:
- Одну минуту, герр Грюневальд. Я принесу вам прибор.
И уже за спиной швейцарца со строгим лицом отсемафорила Иринке: топай, мол, в дом. Вернулась через минуту, как и обещала, вытерла крошки со столешницы, расставила посуду и удалилась, оставив мужчин наедине.
- У вас прелестные помощницы, господин Меркушин, - одобрительно сказал гость. – Трудно сказать, какая из них лучше.
Тут он добрался до пирога и, прикрыв от удовольствия глаза, восхищённо замычал.
- Это бесподобно! – восхитился господин Грюневальд. – Никогда не пробовал ничего подобного.
Валерик, изобразив на лице радушие, тщательно ловил все оттенки эмоций гостя. Похвалы что девушкам, что пирогу, были совершенно искренними.
- Скажите, господин Меркушин, кто испёк этот пирог? Та симпатичная рыженькая или эта прекрасная блондинка? Я хотел бы лично выразить своё восхищение мастерством хозяйки.
- Ни та не другая, - улыбнулся Валерик. – Пирог испёк я.
- Серьёзно? Вы меня не разыгрываете? – неподдельно изумился мужичок. – В таком случае могу сказать вам, что вы являетесь обладателем сразу многих талантов. Если бы этот шедевр отведали в лучшем ресторане Бёрна, то немедленно предложили бы автору место шеф-повара.