Дышать стало легче, будто камень с души свалился. Робин слабо улыбнулся. По отклику его ауры на слова магистра Клиома я чувствовала, что Робин успокоится только, когда поговорит и с отцом, и с матерью сам. Без посредников. Но ему стало легче намного, это тоже ощущалось очень явственно.
- У меня для вас письмо, господин Штальцан, - магистр Клиом протянул белый конверт. - Ваш отец не сказал, от кого, но я подозреваю, это от вашей матери. Она ведь знает, что вы волнуетесь.
Прозвучало тепло, с участием, а приободряющая улыбка декана делала его лицо еще более красивым, чем прежде.
Несколько строк от родителей Робин перечитал много раз. Короткое письмо помогло ему поверить, что все действительно обошлось малой кровью и его семья в безопасности. За Марго весь этот день присматривал дедушка, дом был под наблюдением полиции, за мамой в больнице приглядывали надежные люди. Они не допустили бы, чтобы ей что-нибудь подмешали в еду или навредили другим способом.
Желая доброй ночи, Робин поблагодарил меня за то, что я до самого вечера молчала.
- Я бы с ума сошел, если б знал, что там наверху творится, - признал он.
Утро началось прекрасно. Рихард Штальцан после трудного дня и целой ночи напряженной работы ждал сына перед завтраком у башни. Рядом с сияющим от радости и облегчения Робином следователя можно было принять за немага, настолько истощенной и бледной была его аура. Тем заметней стали алые проблески, откликавшиеся на эмоции.
- Я все хотела спросить, что означает двухцветность твоей ауры. В книге, а я уже больше четверти прочла, ни слова до сих пор об этом не было.
- Тут просто все, - поблагодарив за то, что я налила ему кофе, Робин пожал плечами. - Я ж оборотень. Другая ипостась у меня волчья, поэтому второй цвет ауры красный.
- Звучит так, будто есть и другие цвета, - заинтригованно уточнила я.
- Есть, - намазывая булку маслом, охотно ответил он. - В Индии, например, много оборотней-змей, у них зеленый цвет добавочный. В Китае, Японии и России лисы живут, у них такой янтарный. Знаешь, бывает коричневатый янтарь?
Я кивнула.
- Вот такой, золотисто-коричневый. Красиво.
- Говоришь так, будто видел, - улыбнулась я, радуясь тому, что разговор об оборотничестве впервые был приятным и светлым.
- Ага, давно, правда. Единственная оборотница не из клана, которую я видел. Она приезжала с другими магами, чтобы научиться делать противоядие от той заразы, что десять лет назад всех косила.
- А еще другие цвета есть?
Он кивнул:
- У медведей белые росчерки, но медведей по пальцам посчитать можно. Чистокровный вообще один остался.
- А что так?
- В Америках вообще мало магов осталось. Знания они утратили, ну, большую часть. В прошлом веке были попытки восстановить знания. Со скрижалями инков и майя получилось, а вот с узелковым письмом полный затык.
- Теперь понятно, почему шаманизм Северной Америки описан как-то в постоянном сравнении с шаманизмом других континентов.
Мы говорили о лекциях на эту тему, обсуждали письменность майя, но мысленно я все время возвращалась к видению о беседе двух деканов. Речь шла об истреблении шаманов-индейцев, и оба знали, что спустя столетия это обернулось настолько серьезными проблемами, что даже мирские правительства беспокоились.
За другим столом кто-то громко рассмеялся, я глянула в ту сторону и увидела Адама, оживленно обсуждавшего что-то с девочками со своего факультета. Он ведь сказал, что без нас, без магов, Юмна и ее источник очень уязвимы. Проявляется это в нестабильности. Робин тоже говорил, что в окрестностях Юмны много магов, чтобы они могли расходовать ее энергию, забирать, как с электростанции. В Америках источники наверняка есть, а вот магов почти не осталось. Значит, энергию черпать некому.
Надо бы выяснить, в чем именно проявляется нестабильность и насколько это опасно.
Следующие два дня Юмну трясло. Один раз даже буквально! Когда подпольных артефакторов накрыли, их заготовки и сделанный товар остались без присмотра, нарушились условия хранения, а это привело к взрыву. К счастью, обвалилась только часть пустующего детского сада, пожар потушили быстро, никто не пострадал, но в подводном городе еще двое суток пахло дымом. Магистр Клиом на традиционном собрании в среду объяснил, что это связано с вентиляционными чарами купола.
- Поэтому в Юмне ограничено использование открытого огня. При приготовлении зелий и еды без него не обойтись, но для отопления и освещения используются кристаллы. Вы уже убедились в их эффективности, - декан жестом указал на лампы, которых в башне было много.