Участие в тайных обществах стало в двух столицах чуть ли не поветрием. Это «модное увлечение» подметил А. С. Грибоедов в комедии «Горе от ума». Ветреник Ре-петилов объявляет на балу:
«У нас есть общество и тайные собранья По четвергам… Секретнейший союз!..»
Если само существование «секретнейших союзов» становилось для властей «тайной полишинеля», то неудивительно, что в среду заговорщиков проникали доносчики. К примеру, декабристы опрометчиво допустили в свои общества некоего Шервуда, который подал докладную записку об их секретных замыслах Александру I. В награду «докладчик» получил право именоваться Шервудом-Верным, а несколько лет спустя, несмотря на все заслуги, был приговорен к тюремному заключению за различные мелкие мошенничества.
Несомненно, и помимо доноса Шервуда Александру I было известно о декабристских организациях. Хотя он и запретил в 1822 году деятельность всех тайных обществ, но не предпринял других мер против них, считая, что они разделяют заблуждения его собственной молодости. Ведь и сам Александр поначалу намеревался осуществить реформу власти посредством конституции, которая дала бы всем подданным личную свободу и гражданские права. Осознавая при этом, что подобная «революция сверху» приведет фактически к ликвидации самодержавия, он даже был готов в случае успеха удалиться от трона.
С другой стороны, именно при Александре была учреждена жандармерия — полиция, имеющая военную организацию и выполняющая охрану царского режима внутри армии и страны в целом. Создавая военную жандармерию, Александр следовал за венценосным родителем: Павел Петрович еще в 1792 году сформировал в составе гатчинских армейских подразделений первый в России жандармский полк. Затем Павел I включил гатчинскую жандармерию в состав лейб-гвардии Конного полка. Александр в 1815 году реорганизовал Борисоглебский драгунский полк в жандармский и распределил его по армейским частям для несения полицейской службы. Отдельный корпус жандармов с функциями политической полиции просуществовал в России вплоть до 1917 года.
Александровские жандармы не смогли раскрыть кружки будущих декабристов, несмотря на то что жандармерии с самого начала были вменены осведомительские обязанности: меры по созданию военной полиции, принятые Александром I, явились его реакцией на участившиеся донесения о вольнодумстве офицеров и нижних армейских чинов после триумфального возвращения из Европы.
Следует заметить, что Александр I первым широко распахнул дверь в Европу. Он первым решительно шагнул в эту дверь, не удовлетворяясь более только смотреть в Европу через окно, прорубленное его предком-реформатором Петром I. Но тут любимый внук и воспитанник Екатерины Великой, «продолжатель передовых просветительских деяний Золотого века России», первым столкнулся с яростным сопротивлением консервативных монархических кругов, в первую очередь вотчинных крепостников. Те сразу почувствовали разрушительную опасность идейных ветров, подувших из конституционно-монархической и местами уже буржуазной Европы. Европейский либеральный «сквозняк» грозил заразить духом карбонарства феодально-монархический российский уклад. Но закрыть эту дверь сил у Александра уже не было. Слишком длинен был шлейф конституционноромантических мечтаний юности. Слишком крепок венец победителя Буонапарта. Слишком тяжела булава главы Тройственного союза.
Уже через три года после Венского конгресса, в 1818 году, Александр 1 пытается сдать дела брату Константину. Однако великий князь, большой поклонник искусств, меценат и душа общества, являясь наместником русского престола в Польше, живет по ту сторону двери — в европейской Варшаве, имеет польскую конституцию, собственную надежную охрану и охранку. Константину приходится чуть ли не вальсировать, чтобы на протяжении семи лет уворачиваться от «закабаления на престол». Ведь что-то же надо делать «с этой дверью»? Ну, так закрывайте ее сами!
Неожиданное известие о смерти царя-победителя 17 ноября 1825 в Таганроге выявило двусмысленность династической ситуации. Когда спустя десять дней весть об этом достигла столицы, войска и население были немедленно приведены к присяге императору Константину I. Первым присягнул наследнику престола его младший брат Николай Павлович. Однако Константин не желал признавать себя императором. Николаю пришлось обнаружить недюжинные политические способности, лавируя между недоброжелательно настроенной к нему столичной верхушкой и братом, ведущим себя крайне уклончиво. Получение известия о существовании в армии разветвленного военного заговора заставило его взять инициативу в свои руки и решиться объявить себя императором на основании документов, подписанных Александром тайно в его пользу еще в 1823 году.