Поскольку основной целью своего царствования Николай считал борьбу «с повсеместно распространившимся революционным духом», постольку Россия становилась объектом страха, ненависти и насмешек в глазах либеральной части европейского общественного мнения, а ее царь приобретал репутацию жандарма Европы. Той самой Европы, через которую прошел победителем Александр I, оставив дверь открытой. Хотел или не хотел Николай I, он стал пограничником у этой двери.
Царь твердо верил, что государство всесильно. Николай видел в государстве единственный инструмент, который был бы способен обеспечить мир. Для достижения идеального устройства он считал необходимым и достаточным создание такого бюрократического аппарата, который позволил бы регулировать и держать под постоянным контролем жизнь всего российского общества. Главной частью такого аппарата Николай I называл регулярную полицию, к созданию которой он приступил незамедлительно, тем более что образцы ее уже существовали. В той же Европе.
ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ
Возникновение политической полиции в Европе в XVII веке. — Задачи политической полиции. — Роль политической полиции в борьбе за власть. — Создание полиции во Франции. — Укрепление французской короны с помощью полиции. — Беспомощность полиции против преступных группировок во Франции и Англии. — Создание королевской полиции в Германии и Австрии. — Политическая полиция в конце XVIII века. — Полиция как зеркало правительства, — Полицейские реформы Александра I. — Полицейский карнавал. — Российский сыск по французской системе.
История современной политической полиции берет свое начало в XVII веке, когда при европейских абсолютных монархиях создается централизованный административный аппарат просвещенного абсолютизма. Полиция вообще и политическая полиция в особенности возникла на самой вершине монархическо-бюрократической вертикали. И если английская буржуазия, оберегаясь от реставрации абсолютизма, приспосабливала охранные структуры к нуждам местного самоуправления, то континентальная Европа стремилась с помощью полиции установить тотальный контроль над всеми своими подданными. При царствующих домах возникали учреждения, исполнявшие зачастую одновременно несколько функций: политической полиции, разведки, контрразведки, однако задачи деятельности четко разграничивались.
Е. Б. Черняк в своей книге «Судебная петля: Секретная история политических процессов на Западе» выделяет две задачи политической полиции: главная — удержание в узде, подавление народной массы, и неглавная — подавление противников правительства среди господствующих (или — шире — собственнических) классов. Однако когда народные массы еще не пробудились к политической активности или недавно уже потерпели поражение, временно лишающее их такой активности, на первый план выдвигалась вторая задача. Когда же в определенные периоды участники придворной борьбы в верхах сводили свои счеты без непосредственного привлечения к ней политической полиции, возникали мнения о ликвидации этой полиции вообще. Такие утверждения возникали потому, что учреждения с функциями полиции фигурировали под самыми разными вывесками. Хотя при этом политическая полиция существовала относительно автономно, особенно когда контроль над ней захватывала одна из правительственных группировок. В придворной борьбе важную роль играло личное соперничество, которое, при определенных условиях, давало возможность не только изымать политическую полицию из подчинения верховной власти, но и направлять ее против конкурентов в добывании места на троне или около него. Политическая полиция могла заигрывать с заговорщиками, смотреть сквозь пальцы на их активность, инфильтровать своими агентами противоправительственные организации и в свою очередь быть инфильтрованной врагами режима, который она была призвана защищать. Она могла быть даже разделена между несколькими соперничавшими организациями, следящими друг за другом. «Политическая полиция была тайной полицией — официально или фактически. По своему характеру она неизменно претендовала на то, что ее действия не подлежат никакой критике, кроме как со стороны носителя высшей власти», — отмечает Е. Б. Черняк и в доказательство приводит слова Энгельса: «Непогрешимость папы — детская игрушка по сравнению с непогрешимостью политической полиции».