Уже далеко за полдень "Ингрид" миновал часовую башню и выбрался в открытое море. Он вез запасы продовольствия и бочонки с пресной водой для людей, соскабливавших гуано с голых скал близлежащих островов. Первым "портом назначения" значился остров Дассен в тридцати шести милях от Кейптауна.
Какой-то натуралист назвал Дассен "восьмым чудом света". Потом я часто бывал на этом острове - плавал туда уже на собственной маленькой яхте. Это действительно все еще не познанное чудо. В каждый свой приезд на остров я не переставал восхищаться им. И ни разу меня не посетило унылое чувство разочарования.
На карте остров Дассен имеет форму морской звезды. Он лежит на пути мощного и холодного океанского течения*, которое проходит вблизи побережья - от Кейптауна в сторону Анголы на протяжении более тысячи миль. Этот поток холодной воды отбирает влагу у материковых ветров и вместо дождя оставляет суше один лишь туман. Он определяет климат западного побережья Африки, образуя пустыни на берегу и прибрежных островах. Но этот огромный поток приносит с собой и богатство - живых представителей антарктической фауны - китов и пингвинов.
_______________
* Имеется в виду Бенгельское холодное течение у западных берегов Южной Африки. - Прим. ред.
Благодаря этому течению остров Дассен стал настоящим аванпостом Антарктики в Южном полушарии. Исследователи Антарктиды установили, что нигде в высоких широтах нет таких многочисленных колоний пингвинов, как на Дассене. Этот остров - основное гнездовье пингвинов; временами пингвинье население на небольшом пространстве Дассена - всего четыре квадратные мили - исчисляется миллионами. Удивительный остров, не правда ли? И не только находка для натуралиста. О людях, населявших и населяющих Дассен, тоже рассказывают немало интересного.
Один старик - в прошлом шкипер рыболовного судна - называл этот остров именем д'Альмейда. Происхождение названия связано с именем молодого португальца - офицера канонерской лодки, заходившей в середине прошлого века в Столовую бухту. Офицер этот заболел тифом и был оставлен на берегу в Кейптауне. Когда он поправился, то стал выходить в море с рыбаками, высаживаться на Дассене и в конце концов решил поселиться на нем навсегда.
И хотя этот низкий, обдуваемый всеми морскими ветрами остров на первый взгляд выглядел не очень соблазнительно, тем не менее д'Альмейда сделал мудрый выбор. Ждали своего часа настоящие "залежи" гуано и огромное количество пингвиньих яиц - бери да продавай. Д'Альмейда построил на острове дом, женился и провел там остаток жизни. Его сын унаследовал "птичий заповедник", но через несколько лет после смерти отца уехал на материк. Внук - Антонио д'Альмейда - был сначала фермером, потом шахтером. Когда на Дассене освободился пост начальника острова, власти вспомнили о нем и сделали соответствующее предложение. Так д'Альмейда в третьем поколении вернулся на Дассен и восстановил там свою династию.
Антонио, добродушный гигант с темными волосами и оливковой кожей, похож на португальца, но, судя по языку, он южноафриканец. Я не смог бы найти лучшего гида на Дассене и лучшего специалиста по местным птицам. Среди домашней птицы и овец я увидел у него в усадьбе двух прирученных бабуинов.
- У моего деда был здесь настоящий зверинец, - объяснил Антонио. - Он держал много различных антилоп и вообще увлекался изучением животных Южной Африки.
На острове живет шесть колоний пингвинов. Интересно, что каждый пингвин ежегодно пользуется одной и той же ямкой-норкой для кладки яиц. Это проверено и доказано опытами. Все песчаные участки острова, словно соты, пронизаны подобными норами. Любое укрытие лучше, чем ничего. Поэтому пингвина вы увидите там, где лежит кусок китового уса, и там, где валяется какой-нибудь обломок дерева или железа - остаток кораблекрушения, под выступом любой скалы или камня. Ямки-норки, как правило, пингвины обкладывают морскими водорослями и травой, а некоторые из них, наиболее выносливые, употребляют для этой цели даже галечник. Дорожки от нор к морю хорошо обозначены. Пингвины владеют Дассеном так долго, что даже гранит потерся от следов миллиона миллионов пингвинов.
Я видел во время рейса "Ингрид" и другие птичьи острова, а на некоторые из них возвращался потом не раз. Почти каждый островок имеет своего начальника, наделенного всей полнотой власти.
Вскоре после второй мировой войны во время одного из своих путешествий я попал на самый дальний из всех птичьих островов. С трудом добился я места на небольшом правительственном пароходике "Гамтоосс", известном немногим спасательном судне, очищавшем от мин Тобрукскую и другие гавани во время войны. Он уже утратил свой былой военный вид, когда я решил отправиться на нем в путь, и вез сейчас на борту более двухсот цветных рабочих. Каждый из них, едва вступив на трап, начинал с поисков спиртного. Они шатались по палубе: кто с неизменной гитарой, кто с одеялом-пледом; большинство же из них не имело вообще никакого багажа, кроме лохмотьев. Здесь собрался самый бедный кейптаунский люд, осчастливленный возможностью попасть на острова и кое-как прокормиться хотя бы несколько ближайших месяцев.
Остров Голова Пантеры! Здесь, на алмазном побережье Юго-Западной Африки, "Гамтоосс" сделал свою первую остановку. За сто с лишним лет тут уже побывали каботажные шхуны и пароходики, поэтому к берегу подойти было несложно.
Птичьи острова видели и знали жестокую борьбу и бессмысленную смерть во времена "гуанового бума", дипломатические дуэли между Британией и Германией, фатализм и безумство, дни, наполненные событиями, и годы скуки, а главное - целую плеяду людей авантюристического склада. Они жили и умирали иногда в полнейшей изоляции от общества, если посчастливится своей смертью, а в большинстве случаев - насильственной.
На севере от Головы Пантеры лежит остров Синклера. "Гамтоосс" осторожно приблизился к нему, чтобы забрать четырех человек, проживших здесь на скале восемнадцать месяцев. Могу вас заверить: этого вполне достаточно, если учесть, что обитали они на островке длиной восемьсот, а шириной - двести ярдов, представляющем собой высокую, скалистую гряду в центре с узкой полосой галечника у воды. На материковой стороне островка стоит дом, вернее, ветхая лачуга, и стена, защищающая от морских котиков постройки и площадки, где обитают пингвины. Все остальное пространство заняли греющиеся на солнце, кашляющие и лающие котики, которые поочередно поднимали свои усатые морды при виде нашего судна и лениво на него глазели.
Один из четырех жителей островка, мистер Роберт Рэнд, изучавший здесь по заданию правительства жизнь морских котиков и морских птиц, оказался натуралистом.
- Одиночество? Нет, мне здесь совсем не скучно, - сказал Рэнд. - Есть радиоприемник. Но дело даже не в этом. Единственно, чего я не сделал сразу, - это не взял с собой достаточного запаса книг. В таком месте книга - самая необходимая вещь. Но я исправил свою ошибку: написал натуралистам всего мира, и те стали присылать мне научную литературу целыми пачками. А самое главное - я занят своей работой с восхода и до заката солнца.
Мистер Рэнд частенько наблюдал за стадом котиков, расположившись в непосредственной близости от них. Он подползал к животным, завернувшись в котиковые шкуры, замаскированный страусовыми перьями, точно так же, как бушмен подкрадывается к дичи. Эксперимент оказался настолько удачным, что огромные самцы-секачи порой начинали проявлять к исследователю недвусмысленный интерес и ползли навстречу. Их агрессивность смущала бедного натуралиста и вынуждала ретироваться, поспешно сбросив шкуры.
Вот так проходили у него дни и месяцы, наполненные интересными событиями. Рэнд изучал любовные игры котиков и морских птиц и был свидетелем многочисленных и разнообразных драм брачного сезона. Он видел, как из яиц пингвинов и олушей* вылупляются птенцы, следил за их ростом, первыми попытками завоевать воду и воздух. Каждое утро отправлялся ученый на свой наблюдательный пункт как раз к моменту, когда солнце поднималось над безжизненными материковыми пустынями, так же как оно делало это сотни и тысячи лет назад, в те далекие времена, когда по этим берегам бродили динозавры, а пингвины еще не обитали здесь.