Он улыбается. «Если это правда, это явный повод для нового судебного разбирательства. Но ты уже получил новый суд, Энди. И у Миллера уже новый адвокат».
Система подвела Вилли Милли. Она подставила его, одобрив мошенничество и позволив Хинтону представлять его интересы. Насколько я знаю, суд мог назначить его; у Вилли точно не было средств на юридическую защиту.
"Так?"
«Поэтому я собираюсь ходатайствовать об увольнении, а затем подам в суд на государство на десять миллионов долларов».
Он смеётся. «Наличные или чек?» Он невозмутим, и хотя меня это раздражает, я не могу сказать, что виню его. Мы оба знаем, что увольнения мне не видать.
Затем Уоллес рассказывает, зачем он мне звонил. На него оказывают давление сверху, требуя заключить сделку о признании вины, хотя он, похоже, не понимает, почему. У меня есть подозрение, что Маркхэм и/или Браунфилд используют своё влияние, чтобы надавить на начальника Уоллеса, но я никогда не смогу этого доказать.
Новое предложение Уоллеса — от сорока лет до пожизненного заключения с возможностью условно-досрочного освобождения через двадцать пять лет. Уилли будет шанс выйти только в пятьдесят три. Это всё ещё ужасно, но гораздо лучше, чем жизнь без условно-досрочного освобождения или иглы в руке.
Не думаю, что Вилли согласится, но это его решение, и я говорю об этом Уоллесу. Он говорит мне, что, хотя ему и пришлось предложить, он надеется, что Вилли не согласится. Уоллес считает, что тот, кто способен так расправиться с Дениз Макгрегор, не заслуживает того, чтобы снова ощутить вкус свободы. В этом мы согласны.
Я обещаю поговорить с Вилли и еду в тюрьму, чтобы увидеть его. Я спрашиваю, где он нашёл Хинтона.
«Откуда у меня адвокат? А где, по-твоему, я его взял? У этой чёртовой феи-адвоката?»
«Если бы я знал, где ты его взял, я бы не спрашивал. Так что не расстраивай меня, ладно?»
Он видит, что я раздражён, и не хочет злить меня ещё больше. Я его единственный адвокат; более того, теперь я знаю, что я вообще у него никогда не был адвоката.
«Суд назначил мне этого придурка».
"Вы уверены?"
«Вот что он мне сказал. Думаешь, у меня были деньги, чтобы ходить и брать интервью у адвокатов?»
«Он тебе сказал?»
Вилли кивает. «Он так и сделал. Он что, морочит мне голову?»
Подтверждаю, что Хинтон действительно морочил ему голову. Уилли задаёт очевидный вопрос: «Зачем ему быть моим адвокатом, если ему за это не платят?»
Я уклоняюсь от ответа, но ответ у меня в голове уже давно устоялся. Хинтону платил кто-то другой. Кто-то, кто хотел, чтобы Вилли Миллер проиграл. Вполне возможно, тот же, кто заплатил Кэлу Моррису и тем, кто напал на Вилли.
Прежде чем уйти, я поднимаю вопрос о новом предложении Уоллеса. Его ответ краток и по существу.
"Нет."
«Это лучшее предложение, которое они могут сделать», — говорю я.
«А затем вернитесь и скажите им, чтобы они взяли свое лучшее предложение и засунули его себе в задницу».
«Я не говорю, что вам стоит это принять; я говорю, что вам следует серьёзно обдумать это. Если мы проиграем в суде, всё обернётся гораздо хуже».
«Я уже говорил вам, мы не проиграем в суде», — говорит он.
Мне не удастся убедить его в наших тяжёлых обстоятельствах, поэтому я ухожу и возвращаюсь в офис. Лори вернулась с обеда с мистером Удивительным. Надеюсь, он порвал вращательную манжету плеча, передавая картошку. Она проверила и узнала, что суд на самом деле не назначал Хинтона, и Уоллес также оставил сообщение, подтверждающее этот факт.
Я планирую поднять этот вопрос перед Хэтчетом на завтрашнем предварительном слушании, но мне нужно привести факты в порядок. Это значит, что сегодня снова придётся засиживаться допоздна, поэтому я беру все бумаги и отправляюсь домой.
Когда я подъезжаю, перед домом стоит огромный лимузин с шофёром за рулём. Я захожу внутрь и вижу Николь, сидящую на кухне и пьющую кофе. Она выглядит недовольной, что нас роднит.
«Привет, Николь».
«Привет, Энди».
«Судя по размерам лимузина снаружи, здесь находится либо президент Соединенных Штатов, либо султан Брунея, либо ваш отец».
«В третий раз точно», — говорит Филипп, входя на кухню, улыбаясь, но не излучая тепла.
«Папа услышал о том, что случилось». Она берёт Филиппа за руку, предполагая, что это её способ показать мне, кого она имеет в виду под «папой». «Он обеспокоен».
«Вступайте в клуб», — говорю я.
«Что ты с этим делаешь?» — спрашивает Филипп.
«Я вызвал полицию, убедился, что окна и двери заперты, починил сигнализацию… но самое главное, я пытаюсь выяснить, что происходит и кто мог это сделать».