«Мы бы предпочли изначально получить оправдательный вердикт, Ваша честь».
«Тогда представьте свою лучшую версию. Что дальше?»
«Дело Роберта Хинтона, так называемого адвоката мистера Миллера на первом судебном процессе», — говорю я.
Хэтчет кивает и снимает очки. Он уже всё слышал, поэтому смотрит на Уоллеса.
«Это не может быть правдой, не так ли?»
Уоллес отвечает: «Боюсь, что, по нашим данным, это так, Ваша честь. Мы не можем найти мистера Хинтона, но нет никаких записей о том, что он когда-либо был членом коллегии адвокатов».
«Как это могло случиться?»
«Мы всё ещё расследуем это. Но, похоже, мистер Миллер нанял мистера Хинтона независимо от суда, и его полномочия не были проверены».
Хэтчет поворачивается ко мне: «Соответствует ли это вашему пониманию фактов?»
Я бросаю быстрый взгляд на Уилли, прежде чем ответить: «Да, Ваша честь, но нас больше всего беспокоит не представительство моего клиента, или его отсутствие, на первом судебном процессе, каким бы ужасным оно ни было. Этот вердикт уже отменён».
Хэтчет, похоже, удивлён этим. «Тогда что именно тебя беспокоит?»
Итак. «Ваша честь, мы считаем, что это доказательство того, что заговор существовал на момент убийства и продолжается по сей день, с целью защиты интересов определённых влиятельных лиц. Мы хотели бы просить о предоставлении существенной свободы действий для рассмотрения этого вопроса в суде».
«Есть ли у вас еще какие-либо доказательства этого заговора?» Хэтчет явно настроен скептически, как я и предполагал.
«Мы его разрабатываем, Ваша честь».
Уоллес вмешивается: «Ваша честь, удовлетворение ходатайства защиты означало бы предоставление им лицензии на проведение трудоёмкой промысловой экспедиции. Штат предлагает, чтобы, когда и если информация будет получена , она была представлена суду для рассмотрения».
Я ожидал, что Хэтчет согласится с Уоллесом, но вместо этого он повернулся ко мне: «Мистер Карпентер, мистеру Хинтону заплатили за его услуги?»
«Не мой клиент, Ваша честь. Хинтон выступал в качестве государственного защитника, назначенного судом. Моему клиенту, никогда ранее не предъявлявшему обвинений , не хватило сообразительности, чтобы понять, что он стал жертвой заговора».
Хэтчет, похоже, очень этим обеспокоен. «Мистер Уоллес, мы имеем дело с чрезвычайным обстоятельством, при котором в суде по делу, караемому смертной казнью, было совершено мошенничество. Поскольку мы можем с уверенностью предположить, что большинство адвокатов, даже фиктивных, преследуют хотя бы какую-то финансовую выгоду, то вполне вероятно предположить, что мистера Хинтона подтолкнуло к этому лицо или лица, не являющиеся ответчиком, готовые оплатить его услуги».
«От этого до доказательств невиновности подсудимого еще очень далеко», — говорит Уоллес.
Хэтчет кивает. «Это правда, и, мистер Карпентер, я не собираюсь допускать дачи показаний в духе колумбийского эскадрона смерти». Это отсылка к защите по делу Симпсона. «Но я склонен предоставить некоторую свободу действий. Мы будем рассматривать каждый вопрос отдельно».
«Благодарю вас, ваша честь». Это не победа, но гораздо лучше, чем я ожидал, и Уоллес выглядит немного удивлённым.
Хэтчет продолжает двигаться дальше, обращаясь к Уоллесу: «Я считаю, что есть проблемы с ДНК, которые нам нужно решить?»
«Государство представило свои намерения на этот счёт. Сейчас проводятся дополнительные испытания».
Хэтчет кивает. «Мистер Карпентер, если вы хотите заказать Келли-Фрай, советую вам сделать это как можно скорее».
«Ваша честь», — отвечаю я, — «мы со всем уважением указываем на то, что мы не можем начать решать, следует ли оспаривать доказательства, пока не увидим эти доказательства».
Я уже решил не просить о решении Келли-Фрая, но, отложив объявление этого решения, я могу дать нам больше времени для подготовки к судебному разбирательству.
Уоллес этого не допустит. «Ваша честь, как известно защите, система Келли-Фрая предназначена для оспаривания самой технологии, независимо от конкретного дела. Результаты будут известны только к моменту судебного разбирательства, и если защита будет ждать до этого момента, чтобы решить, следует ли добиваться слушания, назначенная вами дата судебного разбирательства почти наверняка будет отложена».
Я вмешиваюсь: «В интересах правосудия защита согласна на отсрочку, хотя мы бы предпочли, чтобы нашему клиенту не пришлось сидеть в тюремной камере, пока обвинение приводит себя в порядок».