Я понимал, что если играть в драму, то сейчас самое время, и в то же время ничего не мог поделать, буквально околдованный чужой заботой.
Вольх присел рядом. Мы наверное забавно смотрелись. Я с полотенцем на лице и парень, который присев на край дивана, вдруг наклонился и обхватил меня руками, утыкаясь лбом в солнечное сплетение.
- Прости, - прошептал Вольх, стиснув с таким отчаянием, что внутри снова всё перевернулось, от острого чувства жалости, стыда, раскаяния. Я ведь понимал, что он не шутит, но в то же время получается, что намеренно дразнил его.
В голове всё смешалось, и я сам даже не осознал, как моя рука оказалась на его затылке, зарываясь в жёсткие волосы, перебирая их пальцами, успокаивая. Это получилось машинально, почти подсознательно.
- Забей. За дело ёбнул. Но если ещё раз...
Вольх стиснул сильнее, вкладывая в очередное "Прости!" - столько эмоций, что я заткнулся.
Мы так и сидели некоторое время рядышком. Наверное, это было неправильно и странно, но почему то нам было так уютно сидеть.
А ещё я ощутил, что Вольх не двигается, что он замер под моими пальцами, словно боясь спугнуть. Осторожно потянулся, забирая тряпку, выпрямился.
- Покажи.
Я недовольно заворчал. Мне не хотелось прерывать этот момент, но Вольх уже сам прервал его, заставив меня откинуться головой на спинку, на предмет очередного изучения.
- Задрал, - пробормотал я, прикрывая глаза - Всё в порядке ..
- Вижу, - тихо шепнул Вольх осторожно вытирая остатки крови, застыл. Я открыл глаза, потому что ощутил чужое дыхание на своих губах. Тёплое. Вольх впервые был так близко. Сузив расстояние между нами почти до миллиметров, осторожно отложил тряпку в сторону.
- Носом дышать можешь?
- Д -да. - Кажется у меня даже голос сел, превратившись точно в такой же шёпот. - Вольх?
- Глаза закрой, - попросил мой друг напряжённо и я вдруг понял, что возбуждён.
Что эта близость: его осторожная ладонь, в районе бедра, которая сейчас казалась почти обжигающей, как и всё его внезапно очень остро начавшее восприниматься тело, которое навалилось на меня совсем чуть - чуть, но я задышал в два раза чаще; что каждое ещё не родившееся движение, а может быть даже промедление, начинает сводить с ума, сворачивая внутренности в узел, заставляя штаны стать тесными, от сладкого отяжеления в паху. Не знаю, откуда во мне всегда рождается упрямство.
- Не буду, - сказал я с вызовом и тут же добавил. - Зачем?
Мне очень хотелось, чтобы он что нибудь сделал, но я же сам разрушал любую его попытку предпринять шаги в этом направлении, прикидываясь дебилом, хотя ведь понятно было что сейчас произойдёт.
- А то не знаешь? - он проницательно хмыкнул.
В голове зазвенело и сделалось восхитительно пусто, как перед полётом. Хотя я никогда не летал, но уверен, что ощущение будет именно такое. Восхитительная звенящая пустота начинающегося кайфа.
- Нет, - Я кажется даже предпринял, попытку его оттолкнуть, но Вольх просто накрыл ладонью мой пах, сжал, усмехнулся понимающе и от этой усмешки мозги моментально встали на место рисуя мне меня же со стороны.
Я рванулся, но рука до этого свободно лежавшая на спинке дивана вдруг превратилась в объятие.
- Ник... Никита, - зашептал Вольх, практически в губы, но всё ещё не касаясь. И может быть именно поэтому, что он не касался, у меня даже яйца начали ныть.
- Расслабься. Я ничего не делаю. Только... Вот ...
Губы накрыли мои, скользнули, раскрывая, чтобы соприкоснуться с языком, но не давая толком понять и опробовать.
- Просто поцелую. Ничего не будет, - пообещал Вольх, отстраняясь, пока я хватал воздух, пытаясь анализировать. - Расслабься.
Губы вернулись на место, забирая, подчиняя и лишь сообразив, что в момент секундного отстранения он расстегнул мой ремень, я дёрнулся. Но говорить уже не мог, в сущности я ничего не мог, потому что это было нереально, улётно. Ладонь скользнула в пространство ширинки. Когда его пальцы коснулись напряжённой влажной головки, я просто взвыл ему в губы, выгибаясь навстречу, давая ладони воспользовавшись этим движением проскользнуть внутрь до конца, загребая мошонку. Всё на что меня хватило это стонать в рот Вольха, пока он не прерываясь ни на секунду, ласкал меня пальцами, ладонью, обхватил член, начиная дрочить. Уверенно и в то же время трепетно. Именно это чувство. Ощущение, чужой нежности, бережности. Оно кажется, подкосило меня окончательно, потому что потянувшись Вольху навстречу я обнял его, разминая пальцами колючий затылок, крепкую шею. Не зная, что надо делать. Одно дело мацать мягкое женское тело, другое ощутить под своими ладонями, широченные плечи способные свернуть косяк и жёсткую спину.
Вольх оторвался, вскинул голову, смотря так, как наверное на меня не смотрел ещё никто. Вы, когда - нибудь видели глаза, сияющие ласковой любовью и смутной невыразимой нежностью? Глаза, в которых стоят тысячи солнц, и одновременно блещут слёзы? Как будто кто - то умер, а затем воскрес. Как будто сейчас единственное совершенное мгновение счастья, мгновение которое нельзя выразить словами, в котором можно лишь задохнуться от полноты момента.
Я и задохнулся, чётко осознав, что даже если Вольх для меня всего лишь миг, то наверное я для него целый мир, потому что нельзя так смотреть на человека, который тебе просто нравиться. И я уплыл, как жёлтый кораблик отдающий осени своё последнее прости, позволяя Вольху задрать толстовку, футболку, забираясь пальцами до ключиц, выцеловывать у горла. Лишь тихо постанывал от удовольствия, поощряя его поглаживаниями, умоляя сам не зная о чём.
Вольх воспринял это как приглашение к активным действиям. Оторвался от члена, заставляя вздёрнуть руки, что бы снять мешающуюся толстовку, целуя, целуя. Отстраняясь от губ, лишь для того, что бы переключиться на тело, позволяя мне целовать себя в ответ, неуверенно скользнуть пальцами по рубахе. Я слегка занервничал, когда он приспустил джинсы, ласково поглаживая, расстёгивая собственный ремень и ширинку, перехватил мою ладонь, целенаправленно отправляя её вниз, и стащил с меня штаны до колен, стискивая за задницу с тихим рычанием.
Меня отрезвило именно это.
Есть вещи которые я не мог принять, как бы не хотел...
В нашем классе учился мальчишка, Дёма Кирсан. Нормальный парнишка, немного зажатый временами, но вполне обычный. Мне по моей наивной дури, он даже казался опытным и взрослым, потому что в то время как меня интересовал футбол, компьютерные игры и ножички, он активно клеился к девчонкам и эти недвусмысленные намёки, которые он раздавал направо и налево, давали понять, что он уже очень взрослый, и возможно знает о чём говорит. У меня только начался период мокрых снов, у Дёмы походу дела шли полным ходом. А потом он пришёл в школу жалкий, дрожащий растерянный. В общем, не помню что было. Он как обычно начал выёбываться строя из себя крутого перца, и пытаясь придвинуть ласты к Юльке Сименович, но тут встал Саня.
Саня Малин - общепризнанный лидер и звезда нашего класса, подошёл к Дёме, положил руку ему на плечо и что - то тихо сказал на ухо. Дёма моментально спёкся, покраснел, щёки его заполыхали румянцем, а потом в голубых глазах с длинными как у девки ресницами, появились слёзы. Он задохнулся, пытаясь что - то сказать, но не смог, оттолкнул Саню и вылетел из класса как ошпаренный.
Я вечный борец за справедливость сжал кулаки. Я не хотел драться с Саней, но никогда не допускал, что бы в нашем классе творился беспредел. Возможно я был вторым лидером нашего класса - негласным. Мы с Саном никогда не были друзьями. Хотя Малин пытался много раз, да что там говорить, Санька частенько подходил, завязывал разговор, высказывая королевское расположение. Но меня воротило с души от его жёстких методов, и я вежливо, но непреклонно пресекал эти попытки на корню. Не то что бы отказывал в лицо, но понятно было, что не стремлюсь ни к общению, ни к дружбе. Сан тоже не навязывался. Хотя почему - то все в классе считали, что мы и общаемся и дружим, просто как бы по умолчанию. Но несмотря на то, что мы с Саней не были друзьями, бесспорным было то, что мы уважали друг друга.