Бахус довольно облизнул свои усы и продолжил:
— Ты, конечно же, можешь отказаться от этого предложения, подписать документы о неразглашении — и жить старой жизнью. Днём — красить машины, вечером — глотать пельмени или наггетсы, перед сном гладить кота Трикотажа и размышлять, кто же должен был родиться у Жанны — мальчик или девочка…
Бахус увидел что-то ужасное в моих глазах и осёкся.
То ли гудел холодильник, то ли басила далекая музыка — во всяком случае, у всех моих мыслей был отчетливый звуковой фон. А думал я о том, что поступаю правильно. Дело даже не в постыдном чувстве, что я не готов взять ответственность за ребёнка. (А вдруг всегда будет чувство, что не готов?) Дело в Жанне.
С ней спокойно. Кинжала в спину от неё не ждешь — не такой человек. С ней интересно… Бывает порой интересно, да. Но это не та девушка, с которой я хотел бы прожить всю жизнь. И какой тут, спрашивается, ребёнок? Что увидит этот ребёнок — отсутствие притяжения его родителей друг к другу? Сожжённые нервы, скандалы?
Из кухни слышалось, как в комнате всхлипывает Жанна. Конечно, она ждала другой моей реакции на фразу «Лёша, я беременна». Но в глубине души, уверен, всё понимала изначально. Просто так уж устроен человек — всегда старается себя обмануть. Зная о грядущем падении, он не подстилает соломку, а напротив, разбрасывает её в стороны, чтобы приземляться было больней.
А не обманываю ли я себя? Сознательно ли отвергаю совместное будущее и деконструирую чувство к Жанне до маленьких серых элементов? Или просто боюсь перемен?
Загремела оконная рама. Жанна, что ж ты творишь-то, а. Забежал в комнату и увидел её на подоконнике. Душещипательных сцен с балансированием на краю обрыва удалось избежать: просто подскочил и схватил её за руку. Конечно же, прыгать она и не собиралась. Ей важно было выразить эмоцию. Эмоция понятна, спасибо за доходчивое объяснение.
— Все наладится, слышишь? Ты пройдешь этот период.
Деликатно избежал употребления «мы». Нас уже нет и не будет.
Где-то на задворках сознания бродила ненужная, неуместная мысль: девочка должна была родиться или мальчик?..
Мы с Бахусом приблизились к «замороженным» фигурам ребят. Трудно было понять, как именно он пригвоздил их к полу. Воздействовал ли он конкретно на этих людей? Или же заставил замереть весь мир, и теперь сорвавшиеся с деревьев листья висят в воздухе, а бездомные собаки застыли в лае с открытыми ртами?
Бахус на короткое время приблизился к Артёму, недовольно посмотрел на него снизу вверх и пробурчал себе под нос: «Вот вымахал-то!» Толстяк выглядел рядом с ним как автоцистерна у основания башенного крана.
— И что, я первый победитель этой чудесной игры? — продолжил расспрашивать своего усатого собеседника.
— Конечно нет, — уверил Бахус. — Многие десятки ребят вышли из Отражения, и сейчас успешно служат Родине по всему миру.
— За какие заслуги ты их выпустил? Каждому нужно было замахнуться на тебя молотком?
Бахус оперся локтем на огромный ящик и широко улыбнулся.
— Ну, не совсем. Тут, так сказать, нелинейное прохождение. Много разнообразных квестов приводит к выходу. У всех свои были. У тебя вот — финал с молотком.
— Всё, что ты говоришь, не очень укладывается в голове…
— А когда ты попал в Отражение, то быстро уложилось, да?
Вздохнул. Тут с ним было не поспорить.
— Если я выйду, что будет с Ин… с ребятами?
— Влюбился, — захихикал завуч. — Как мальчик! Да, тут сложно остаться равнодушным. Парни либо западают на Паучиху, либо, как твой толстый товарищ, недоумевают — как на такое можно запасть?
«И это знает», — мелькнула мысль. — Знает всё, что знаю я».
Абсолютную тишину замершего пространства затронул очень тихий, но чрезвычайно назойливый звук. Как будто десяток комаров выстроились в клин, как птицы, и начали выделывать фигуры пилотажа то у левого уха, то у правого.
Бахус забарабанил пальцами по ящику, и комариный писк растворился в стуке.
— Короче, Алексей. Ты пойдешь наружу? Кот Трикотаж сильно проголодался.
— Ты так и не ответил на мой вопрос про ребят.
— Ответил, но чуть раньше, — с явным нетерпением протараторил Бахус, не переставая стучать по ящику. — Твои друзья останутся в живых и будут работать на меня. Выход из игры некоего Алексея никак не поменяет общий сценарий.
— Работать на тебя? То есть, в случае Инги, просто стать шлюхой в новом борделе?
— Ну зачем ты так грубо, — осклабился Бахус, продолжая выстукивать чечётку пальцами. — Это суровый тренажёр, тут все проходят сложные испытания и духа, и тела. Воспринимай это как часть дальнейшей игры, которая пройдет уже без тебя…