Даже моё появление их не усмирило, скорее наоборот, они разозлись ещё сильнее. Лично я обещал им и тех рабов, и те плодородные луга, заслуженную пенсию и процветающее королевство. Поэтому они сражались, сражались честно и рьяно, выполняя все приказы, а теперь… теперь стояли здесь возмущённые и считающие, что их предали.
— Мы солдаты Гёринга, наш отряд был первым в регулярном ополчении, нам обещали, что в случае смерти о наших семьях позаботятся, дадут образование детям и защиту жёнам! Прошёл как год с тех пор как враг сжёг в моей деревни школу и засеял поля солью! Помог ли кто-то из соседей⁈ Отстроила ли корона школу⁈ Где те рабы, что мы захватили на западе⁈ До моих земель не дошло ничего! — возмущался один из командиров. — Два моих сына сложили голову в этой войне! И это не единичная история! Таких случаев полно!
Одним за другим я молча выслушивал всех их требования. Прибыв едва к рассвету, до самого заката я сидел в центре лагеря, укрывая себя магией от лучей солнца, и раз за разом ко мне подходили всё новые командиры, отдельные солдаты. Не счесть было проблем, с которыми сталкивался простой солдат, но в большинстве своём большинство было возмущено тремя вещами: вопиющей задержкой жалования, не исполнением обещаний по выдаче земли и рабов, а также изнурительными боями, из-за которых большинство не отслужит и пяти лет, что уж говорить о пенсии.
Существовали и проблемы меньшего масштаба, но не меньшей важности. Порой в некоторых семьях не оставалось ни одного зрелого мужчины, в то время как поля нужно было возделывать. Также надо было строить дома, ковать мечи и заниматься прочей тяжёлой работой. За каждого мужчину шла борьба, в процессе которой мало кто интересовался желанием последнего мужика в деревне. Некоторые рыцари буквально приходили и забирали последние крепки руки в города и замки, для гарнизонов и прочей работы.
В результате семьи некоторых солдат оставались буквально беззащитным. Из-за беженцев случился всплеск преступлений, разбойники грабили их дома, а корона не могла успеть везде. Дезертировать солдаты тоже не хотели, это грозило участью, что была даже хуже смерти. Алея Зла не даст соврать. И поэтому они стали лагерем здесь, учинив фактически военное восстание.
Все они были при оружии, но не пролилось ещё ни капли крови, ведь лично я ставил большинство командиров на их посты. И хоть лояльность их нешуточно пошатнулась, но оставалась дисциплина и честь. Это во многом и отличало нас от большинства соседей нелюдей, от тех же зверолюдов, чьи орды могли чуть что начать жечь и грабить собственные деревни, попутно насилуя всё и вся, а также загоняя в рабство семьи тех, кто погиб в битвах.
Я же спокойно перевёл взгляд на закат, поднялся со своего места и встал в полный рост. Стоял один, в окружении как простых солдат, так и адамантовых авантюристов, наёмников и ополченцев, офицеров и командиров копий, почётных дворян, с чьих земель война выпила все соки. И сказал я одну фразу:
— Вы свободны, граждане.
Могильная тишина тут же воцарилась в лагере, казалось умолк даже ветер. Никто не верил в то, что я сказал, а до большинства ещё только доходил смысл сказанных слов.
— Корона исполнит все требования ваши требования. Все долги будут выплачены в полном размере. Рабы будут переданы и каждая семья получит заслуженные земли, когда я вернусь с победой, которую буду отмечать с другими войсками. Заклятые враги будут сломлены и даже смерть не помешает мне исполнить взятых обязательств.
Без споров, без шума, без массовых беспорядков — всё решилось словами, после которых на лица солдат легла тень. Я не кричал, не осуждал, голос мой был холоден. Они хотели увольнения? Они его получили. Все до единого. Каждый из них мог вернуться домой, сняв покрытые грязью и кровью доспехи, повесив копья и щиты на стены своих тёплых жилищ.
Но никто из них не был дураком или глупцом. Все они были прожжёнными вояками, которые понимали, что такое война. И понимали, что отступать я не планировал и что война продолжится. Более того, неумолимой выглядела и моя решимость продолжать делать то, что требуется. Каждый из них сейчас вдруг задумался о том, что уход каждого из них обернётся благом для них же, но бедой для тех, кто останется.
Сомнения родились в уставших душах и невероятную боль внушало сказанное третьим словом. «Граждане», так я назвал их. Гражданские, не военные. Я сражался бок о бок с ними, мы лили кровь и мешали её с потом, а теперь… теперь для них это всё закончилось, они вольны отправится домой, пока я буду завершать начатое с теми, кто тоже испытывал все эти трудности, но продолжал стоять на границе, сгорал заживо у северных берегов и держал западную границу.