Однако с такого расстояния мелкие детали, отдельные люди, тем более их чувства и настроения просто не видны. А история — это наука о человеке, как социальном явлении,, наука о людях во всей сложности их общественных взаимоотношений. В связи с этим общий анализ может быть и недостаточным. Иногда у историка возникает необходимость посмотреть на человека, на представителей определенной общности вблизи, чтобы более полно выявить подлинную суть рассматриваемого явления или процесса.
Такая необходимость возникла и в нашей работе. Тем более •что сегрегация париев в значительной мере явление психологическое. И без выяснения чувств, настроений, социальных представлений и оценок на уровне индивидуумов или отдельных групп париев и представителей других слоев общества понять суть и механизм действия этого явления просто невозможно.
Но изучать этот, пожалуй наиболее яркий и интересный его аспект, к сожалению, и наиболее трудно. Социальные оценки, настроения, предрассудки, особенно представителей низших классов и сословий, фиксировались крайне редко. И почти никогда не систематизировались и не анализировались. А в том случае, когда что-либо из этой сферы попадало в официальные материалы и литературу, то обычно выражало какую-то заранее заданную политическую схему правящих кругов, а не подлинные чувства и суждения представителей низших слоев общества.
Поэтому на основе некоторых разрозненных, чаще всего косвенных, сведений мы можем дать, скорее, фрагментарные представления об этой стороне явления сегрегации. Но и они кажутся нам весьма важными и необходимыми, поскольку делают наши общие представления о рассматриваемой проблеме более полны-
ми и конкретными, дают возможность взглянуть на явление как бы изнутри. А это делает более понятными некоторые «тайные» пружины механизма дискриминации париев.
Рост идейного многообразия
Какие идеи воздействовали на формирование мыслей и чувств японцев в их социальных взаимоотношениях после переворота Мэйдзи? Как изменилось в это время психологическое взаимовос-приятие разных слоев японского общества? Эти вопросы сложны, многогранны и мало разработаны. Мы здесь коснемся лишь некоторых их аспектов, связанных главным образом с отношением общества к дискриминируемому меньшинству.
В период Токугава все в этой сфере было относительно просто и четко. Характер социальных взаимоотношений в любом плане, в том числе идеологическом н психологическом, определяла господствующая феодальная структура, воля и оценки правящей знати. У крестьян, ремесленников, купцов и тем более париев не было какой-то особой системы взглядов на свою роль в жизни общества. Для всех неоспоримыми и естественными казались, например, такого рода предписания властей, которые воспринимались как вечные истины: самурай не может стать купцом; крестьяне и горожане при встрече с даймё падают перед ним ниц; крестьяне выращивают рис, но едят просо; крестьянам нельзя носить хаори, а из обуви они могут использовать только дзори; эта может вступить в брак только с эта [58, с. 233].
Однако после «переворота Мэйдзи» старая система регламентаций и представлений быстро теряла свое значение и ценность. Возникла необходимость в новой системе социальных ценностей, которая определила бы характер взаимоотношений сословий и классов в данном обществе. Ясно, что определяющими здесь могли стать только отношения и ценности, порожденные буржуазной структурой общества.
При этом следует учесть по крайней мере два новых обстоятельства. Во-первых, многие особенности рассматриваемой сферы могли сложиться лишь на основе синтеза европейской и традиционно японской идеологии и психологии. И, во-вторых, в условиях буржуазной Японии эпохи Мэйдзи в разных слоях населения усилились попытки самоосмысления, определения своей подлинной роли в жизни общества, а также и возможных перспектив своего развития в будущем. Возникли политические организации, которые пытались установить и выразить интересы разных социальных групп, даже сэммин. Это привело к тому, что одни и те же социальные явления оценивались неодинаково. Например, по-разному оценивали общественную роль крестьян помещики, буржуа, рабочие, по-особому относились к ним и буракумин. Конечно, буржуазно-помещичий блок имел больше возможностей навязать другим слоям населения свою систему суждений и правил. Но в любом случае она уже не была единственной. В «обществе сво-