Одним из результатов всемерного усиления национализма явилось ужесточение дискриминации многих тысяч корейцев, издавна проживавших в самой Японии. В конце XIX в. их поставили, по-существу, в условия, сходные с положением сэммин: селили изолированно от остального населения, использовали на самых трудных и низкооплачиваемых работах и т. д. В этом, в частности,, выразилась общность явления традиционной дискриминации и' дискриминации по национальному признаку. Кстати, именно в это время в официальной науке стал особенно настойчиво подчеркиваться тезис о якобы корейском происхождении японских париев, что, очевидно, многие политические деятели считали вполне достаточным основанием для объяснения и оправдания их дискриминации ;[62, с. 9].
Отрицательные стороны обоих этих идейных направлений становились все более очевидными. Они подверглись критике со стороны созданного в конце 80-х годов нового объединения — Общества друзей народа (Минъюся), которое на страницах издававшегося с 1887 г. журнала «Кокумин-но томо» («Друг народа») выступило и против беспорядочной европеизации и против узкого национализма.
Однако идейная жизнь общества не ограничивалась рамками лишь этих двух течений, выражавших в основном интересы правящих кругов. Уже в конце XIX в. известное распространение получили взгляды и настроения революционных демократов, которые выступали от имени и во имя более широких слоев населения, в том числе и угнетаемых низов. Основная цель их усилий
-была направлена на более справедливое социальное переустройство общества. Так, самый яркий представитель этого идейного течения, Накаэ Тёмин, решительно выступил против системы сословной разъединенности и наследственных привилегий: «Нужно уничтожить титулы и пожалованные награды в пользу наград совести. Следует удалить за тысячи ри живых соломенных чучел, именуемых благородными джентльменами. Все необходимо отдать настоящим людям без титулов и званий» [37, с. 250].
В страну начали проникать и социалистические идеи. В 1882 г. даже была создана первая социалистическая партия, которая вскоре была запрещена [20, с. 761—762]. Однако социалистические идеи, распространявшиеся в Японии в это время, были таковыми больше по названию, нежели по существу. «Без фальсификаций, извращений, реформистской и анархо-синдикалистской шелухи марксизм в Японии прозвучал сравнительно поздно»,— отмечает один автор [20, с. 761—762]. С подлинно марксистским социализмом японцы по-настоящему познакомились лишь в XX в.
Такое идейное многообразие свидетельствовало о том, что в этот переломный период в Японии происходил процесс широкого осмысления возможной трансформации общества, определения путей его дальнейшей социальной и политической эволюции. На этой базе возникала новая система ценностей во взаимоотношениях разных слоев общества, которые проявили растущую активность на политической арене. Следовательно, общество заметно менялось не только в экономической и политической, но и в идейной и психологической сферах. Однако позиции господствующего буржуазно-помещичьего блока по-прежнему оставались лрочными и определяющими во всех областях.
О психологии сегрегации париев
После переворота Мэйдзи за короткий срок существенно изменился характер взаимоотношений и взаимовосприятия всех слоев населения — старой знати и буржуа, купцов и крестьян, ремесленников и рабочих, помещиков и буржуа и т. д. Одно оставалось относительно стабильным — явление дискриминации сэммин, восприятие всеми этими группами населения париев как низших существ.
Конечно, это не означало, что все оставалось совершенно неизменным. И в этой социальной сфере произошли большие сдвиги. Уже в начале эпохи Мэйдзи, когда официально была отменена изоляция париев, стали рушиться старые привычные рамки дискриминации. В частности, были отменены многочисленные и разнообразные ограничения и регламентации, действовавшие в феодальных владениях.