Такое игнорирование групп париев вовсе не было чем-то нейтральным и безобидным, касающимся лишь сферы идеологии. Оно практически означало, что их поселки при любых обстоятельствах были лишены заботы и помощи, как и права на пользование всем общинным достоянием. Об отношении властей к дискриминируемому меньшинству может служить такой красноречивый штрих. При записях париев в подворовые регистры администрация обычно использовала (как в прошлом для указания числа рабов) счетное слово хики, которое в японском языке применяется для определения поголовья скота. И таким образом, официальные статистические данные звучали крайне оскорбительно для париев, например: «две головы эта», «четыре головы хинин» [93, с. 98].
Следовательно, несмотря на отсутствие тщательно разработанной системы юридических актов, определявших статус париев, их возможности в труде и в быту были достаточно четко определены традициями, и практически никто в стране не сомневался, что дозволено и прилично и что недоступно жителям бураку.
Но с конца XVII в., в условиях неуклонного нарастания трудностей для всей феодальной структуры, власти начали предпринимать все более настойчивые попытки юридическими актами закрепить детальную регламентацию всех сторон жизни париев. Практически эти акты почти не вводили в жизнь общества что-то новое. Они свидетельствовали, скорее, о растущей боязни властей возможных перемен во всей сословной системе.
У властей было вполне достаточно оснований для подобного беспокойства. В реальных условиях жизни париев, в явлении дискриминации в целом, как и в положении всех слоев населения, произошли весьма заметные перемены, которые определялись общими закономерностями развития феодальной структуры.
К концу XVII в. в основном завершился цикл определенной унификации существовавших многие столетия различных объединений сэммин. Постепенно выделились две основные группы париев, что было следствием развития давней традиции размежевания, характерной еще для старых групп париев — каварамоно9 и сандзё-но моно10. Официально эти группы определялись терминами, пожалуй наиболее оскорбительными из всех существовавших ранее: эта (буквально — «много грязи») и хинин (буквально — «нечеловек») [71, с. 91]. Характерно, что между этими объединениями сэммин, по существу входившими в одно сословие, сложились такие же отношения отчуждения, какие существовали между представителями разных сословий. Эта и хинин относились Друг к другу с крайним презрением и высокомерием, что исключало возможность каких-либо нормальных человеческих контактов между ними: проживание в одних населенных пунктах, совместную работу, браки. Практически они составили два подсосло-вия в рамках одного социального объединения.
Противопоставление этих групп, закрепленное к концу века системой юридических актов, в значительной степени определялось постепенно сложившимися различиями в профессиональной, бытовой и правовой сферах.
Эта в основном были связаны с производительным трудом — убоем скота, дублением и выделкой кожи, производством обуви, изделий из кожи и бамбука и т. д. Они не имели права селиться вне своих бураку в чужой социальной среде, и их принадлежность к категории париев была наследственной.
Поселения эта обычно располагались на окраинах уже существовавших городов и деревень. Как уже отмечалось, официально они игнорировались, считались просто пустым местом. На практике это означало исключение бураку из всех предпринимавшихся городом пли деревней работ и мер по благоустройству, а также отстранение париев от обсуждений общих проблем и даже запрещение без особой нужды выходить за пределы своих гетто. Если город или село расширялись, то поселения эта обязательно переносились на новую окраину населенного пункта.