Трудности господствующего сословия, пожалуй, ощутимее всего проявились сначала в финансовой сфере. Собственно, феодальная знать всегда была заинтересована в увеличении своих доходов, но в конце XVII в. и в XVIII в. мирная городская жизнь, появление новых предметов потребления и роскоши, престижные соображения и дух соперничества порождали дополнительные запросы. Разрыв между расходами и относительно стабильными доходами заставил знать пойти на отказ от некоторых своих «незыблемых» принципов, на определенные изменения в своей социальной политике. Стремление любыми способами пополнить быстро пустевшую казну привело к тому, что высшее сословие стало отказываться от соблюдения принципов, «умеренности и благоразумия» во взаимоотношениях с крестьянами — основным источником его доходов. Демонстративная «забота» о деревне постепенно сменялась все более откровенной политикой ее ограбле- ? ния. Психологически такой поворот в отношении к крестьянству для знати был совсем не труден. Ведь она всегда любила не крестьян. а сельское хозяйство, точнее, деревню в качестве неисчерпаемого и безотказного источника удовлетворения всех своих потребностей и прихотей.
Но если переходу от сравнительной умеренности к безотчетному ограблению деревни не помешали психологические барьеры, то почему этому не воспрепятствовало элементарное благоразумие? Ведь не могла же феодальная верхушка не понимать, что, разоряя деревню, она тем самым рубит сук, на котором сидит. И нельзя сказать, что она этого не понимала. О проблесках благоразумия свидетельствовали неоднократные попытки возродить явно деградировавшую деревню, предпринимавшиеся на протяжении всего XVIII в. Однако вместе с тем сиюминутные потребности и прихоти феодалов все чаще заглушали в них голос разума и затемняли долгосрочную перспективу. Знать никогда не хотела чем- . либо поступиться. Жертвовать, по ее представлениям, должны были только крестьяне. Поэтому политика властей в отношении деревни становилась все более беспринципной, безжалостной и, по существу, авантюрной. Знать бездумно надеялась, что деревня бесконечно и безропотно сможет выносить любое увеличение поборов. Суть своих настроений того времени она зафиксировала в афоризме: «Крестьяне, как кунжутное семя, чем больше жмешь, тем больше получаешь».
Однако действительность не раз напоминала знати, что такая политика в деревне в конце концов существенно ослабляла ее социально-экономические позиции, усугубляла кризис режима.
На протяжении XVIII в. изменилось также и отношение господствующего сословия к другим сословиям: ремесленникам и
купцам. Возникшие у властей затруднения во взаимоотношениях с ними в значительной степени также определялись возраставшими усилиями «благородного» сословия пополнить свою казну. Будучи не в состоянии удовлетворить свои запросы только за счет нищавшего крестьянства, феодалы все чаще обращали свои взоры на формирующийся в стране слой богатых людей, нередко даже более богатых, чем они сами1. Продолжая относиться к этим ремесленникам и купцам с подобающим для «истинных» дворян высокомерием, феодалы все чаще оказывались вынужденными обращаться к ним с просьбами о займах, которые, правда, считали для себя вполне пристойным не всегда возвращать. Вместе с тем, стремясь получить от контроля над тёнин дополнительные материальные выгоды, они расширяли систему продажи лицензий на монополии по производству и продаже в своих владениях определенных видов изделий. Наконец, перемены во взаимоотношениях с тёнин определялись и тем, что часть знати сама проникалась идеями и настроениями этих низших сословий. Высокомерное отвращение к счету денег и к поискам деловых источников их получения все чаще сменялось поклонением золотому