В 20—30-х годах XVIII в. феодальные власти ряда владений аннулировали две трети всей задолженности самураев купцам и ростовщикам, возместив из своей казны лишь одну треть ее [7, т. I, с. 67]. Однако все эти попытки восстановить позиции первого сословия не дали желаемых результатов. Закономерный и неотвратимый процесс его деградации продолжался, становясь одним из важнейших проявлений общего кризиса режима Токугава.
Трудности режима определялись эволюцией и другого важнейшего сословия феодального общества — крестьянства. Его реальное. положение и социальная сущность также все более отличались от той схемы, которая внедрялась и была угодна господствующим кругам.
Положение крестьян определялось взаимодействием субъектив-яых и объективных факторов: регламентирующей деятельностью господствующей элиты и социально-экономическими закономерностями развития общества. Какой же была подлинная суть этих факторов?
В конце XVII и в XVIII в. аграрная политика сёгуната отличалась крайней противоречивостью. К началу XVIII в. почти полностью прекратились рост размеров обрабатываемой земли и создание новых налогооблагаемых хозяйств. Таким образом, были исчерпаны возможности экстенсивного увеличения натуральных и денежных поступлений в казну государства и феодалов. Оставался один путь их увеличения — это путь интенсификации ограбления крестьян, который, однако, неизбежно вел к ослаблению экономических потенций сословия земледельцев в целом. Поэтому юридические акты властей в указанное время были, с одной стороны, направлены на то, чтобы как можно больше урвать с крестьян, а с другой — каким-то образом поддержать их позиции, сохранить способности сословия обеспечивать потребности и Прихоти знати. Но с течением времени преобладающими стали тенденции насилия над деревней.
Следует Признать, что режим Токугава вступил на путь резкой интенсификации поборов довольно осторожно. Вначале он еще пытался как-то завуалировать свои подлинные цели, сохранить маску защитника крестьян. Так, воспользовавшись тем, что единицы длины и площади в Японии имели значительные локальные различия, власти под видом их унификации на протяжении 60—80-х годов XVII в. несколько раз сокращали основные единицы длины (кэн) и площади (тан и тё) »[7, т. I, с. 34]. Этот простой прием сразу заметно увеличил размеры крестьянских полей, правда, только на бумаге. Но зато вполне реально он вынудил их отдавать феодалам более значительную часть своего урожая. Вскоре власти совершили еще один, как им казалось, весьма хитрый ход: увеличив число разрядов полей по качеству с трех до пяти, они произвольно повысили категорию значительного числа крестьянских участков, что опять привело к росту бремени податей для многих земледельцев. Эти меры на время действительно обеспечили рост поступлений. Однако они снизили заинтересованность крестьян в ведении своего хозяйства и усилили процесс разорения и социальной деградации низов сословия.
Обеспокоенные нежелательными последствиями своих губительных для деревни актов, власти в начале XVIII в. попытались несколько исправить положение. В 1712 г. во многих городах страны была проведена тотальная проверка статуса их жителей, имевшая целью выявить всех скрывавшихся там беглых крестьян и вернуть их обратно в деревню. При этом беглецов не только не наказывали, но даже иногда предоставляли им денежную помощь, с тем чтобы они могли восстановить свое хозяйство. Сегун Ёсиму-нэ, ставивший целью своей социально-экономической политики усиление деревни и увеличение производства риса (его даже прозвали «рисовый сегун»), пытался привлечь крестьян к дальнейшему освоению целины путем установления для новых земледельческих районов самых низких в стране податей (не свыше десятой части урожая). Однако эта мера не дала желаемых результатов. Она привела лишь к тому, что многие беднейшие крестьяне стали забрасывать свои участки и осваивать целинные земли, стремясь таким образом облегчить для себя бремя поборов.
Не достигла результатов и другая мера «рисового сёгуна». Он отменил прежний принцип строгой фиксированности максимума податей и установил правило ежегодного изменения размеров податей в зависимости от колебаний объема урожая [7, т. I, с. 66]. При этом имелось в виду облегчить положение крестьян в случае неурожая. Практически же эта мера лишь снизила заинтересованность крестьян в росте производительности труда и затормозила развитие сельского хозяйства, в то время как прежний принцип в течение долгого времени в какой-то мере стимулировал заинтересованность крестьян в росте сельскохозяйственного производства.