А теперь, из другой «о-пёры», к<а>к говаривал один мужичок-рыбак, натершийся от господ.
Кажется, нет резонта посылать мне «коли сюис». Сегодня из Шамбери письмо, от франц<узского> отделения «Коли Сюиc». По поводу неприятия мною «нарушенного коли». Пишут: им еще не вернули «остатков». Пишут: «Посылка — о (aux) риск [467] и периль [468] — получателя, и советуют принимать, что уцелеет, ибо ж<елезная> д<орога> должна возместить получателю по кр<айней> мере за часть содержимого». Да-a... по-лу-чи!.. Дадут грош, а хлопот на сто целковых, переписка эта, ехать к ним куда-то на товарную станцию... торговаться... и на их «возмещение» не достать и кусочка сахару. Не знал я, а то бы принял «остатки-сладки». «А к нам придет, если возвратят «коли фрактюрэ», — пишут мне из Шамбери, — иль сэра пробаблеман комплетеман вид» — т. е. — один-то вид, как бы призрак. Милые друзья, не утруждайте души и тела... — много плывет посылок, но сколько до-плывет, и в-плывет... и Эдипу не разрешить. Но... даже если и разрешить, то, памятуя «Историю любовную», — «И не верь Эдипу... а садись под липу...» На днях долж<ен> подписать контракт об издании — франц<узском> — «Истории любовной». Что-то дадут, «на прянички». На сухарики, ибо не вкушаю хлеба вот уже полгода. А сухарики надо выстаивать в череду, часа 4. Приспособил одну Арину Родионовну. Открылось мне — и я это обосновал крепко, для вразумления Ивропы, — самим Чеховым, что А<нтон> П<авлович> не только не был «невером» и рационалистом и проч., как чувствовалось по его письмам и «показаниям собеседников», а был глубочайше и целомудреннейше религиозен, — как вскрылось в тайнике творческих его откровений, и выпелось «песенкой певчего дрозда». Он — наш, великий, национальный, и весь от народной сущности, как и Пушкин...
Как тютч<евский> «Цицерон», мир... «поздно встал и на дороге захвачен ночью Рима был...» — есть!!! И созерцаю — «закат звезды ее кровавой» — т. е. вселенской. Ясно, как ясная копеечка... Но яблони будут цвести, и звезды свершать пути свои. В Вашем гнездышке, укрытом горами и горками, выходят газеты, и к кофе подают сливки и булочки. У Вас даже выходят новые, «исправленные и дополненные» литургии... — а меня одолевают призраки Апокалипсиса. И зудит в ногах, как бывает во сне, когда «зудит» — и не двинешься. В вате ноги, ватные. Мы теряем масштабы и оценки, — слишком мелькает и — не дается разглядыванию и осмысливанию. Но бывают миги, когда — виден «Медузий» лик.
Милые голубчики, спасибо Вам за участливость, да будете обрадованы! От О<льги> А<лександровны> [469] с месяц — без вестей. Но — да будет над нами Милость Б<ожия>.
Ваш безотказно — Ив. Шмелев.
<Приписка И. А. Ильина:> получ<ено> 1. VIII. 1945
372
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <24.VII.1945>
<Открытка>
24. VII. 45.
Cher, Ami Iwan Alexandrovitch,
C’est hier que je vous ailenvoye deux lettrres: 1) la reponse à la votre; 2) le mode de traitement de mal à tête, et l’adresse de A. Remisoff — 7, r. Boileau. Je me presse de vous donner des renseignements suivant: 1) Princesse S. E. Troubetzkaa nubite: 55, rue Chef de ville, Clamart (S.); 2) Prince S. E. Troubetzkoy — 14, Abbee Bel-Air, Clamart (S.) 3) Prince Alexandre E. Troubetzkoy [470] — 109, Route de Chatillon, Montrouge, Seine.
O, ce serait merveille — de voir «Le Bogomolje» en traduction sons votre contrôle! avec votre article — préfacé! — ce sera — votre benidiction! Le Madame Ch. M. Bareiss... o, quelle noblesse, quelle finesse d’esprit! Sa parole — américaine! — est deja le fait. C'est la Grâce de Dieu «Bogomolje» m’a sauvé autrefois! C’est par le volonté de Die que je l’ai créé. Merci: Tont à vous. I. Chmeleff. [471]
373
И. С. Шмелев — И. A. Ильину <27.VII.1945>
<Открытка>
27. 7. 45
Cher ami Iwan Alexandrovitch,
Je viens de recevoir deux vos «Colis Suisses» №№ 8508–8509, — en bon état. Merci-merci, beacoup, spassibo! C’est suffit bien suffit — pour beaucoup de semaines! Je vous dois-moi-même tout entier! Je travaille Il y a 5 jours que je vous avais écrit, 2 lettres (avec le mode de traibement de maux a tête) et une carte avec des adresses, de prince et pr-sse Troubetzk. Une fois plus je vous prie — d'essayer le broi tement il, fait les miracles! Grande gratitude à M-me Ch. M. Bareiss. On traduit roman «Hist<oir> amoureuse» sous mon titre «Tumulte printanier» on «Printemple tumultuaire». Garçon on le réédité. Merci! Je vous embrasse tout deux.
Iv. Chméleff. [472]
374
И. С. Шмелев — И. A. Ильину <22.VIII.1945>
22 — 8 — 45.
91, rue Boileau, Paris, 16-e
Дорогой Иван Александрович,
Писал Вам — открыткой фр<анцузской> — 27. VII, наспех и в постели, ослабло сердце. Теперь чуть поокреп. И все эти дни велич<айших> событий, событий порядка над-исторического, вне охвата человеч<ескими> чувствами и рассудком, как же томился! — и как же алкал и жаждал слова Вашего! Сплющен, потрясен, изнемог... Это п<ись>мо к Вам — попытка «найти себя», укрыться от «страшного шепота» — меняя определение Пушкина, — утвердиться... — хотя бы в беседе с Вами издалека. Видится мне, что никогда еще Книга Судеб не открывалась мне так полно и откровенно людям, как ныне... — всмотрись и постигай. И страшно чувствовать, что как будто всуе открыта Книга. Эти посл<едние> недели и дни я все крепче убеждаюсь — очень сокровенным процессом мыслей и чувств, как бы молниеносным взрывом совести, «совестного акта», — Ваше определение! — что слепое мое нащупывание «плана», «предустановления», «вех» — для постижения Воли Вышней над судьбами чел<овечески>ми — нежданно найденное мною в работе над «Путями Неб<есными>» — верный как б<удто> путь... Есть «план» для судеб мира, как и для каждого из сущих. И так ярко представляется мне, что единственно верная дорога — «путь Откровения»! События свершались в таком порядке, в так<ом> соотношении, так знаменующе, что жуть охватывала, будто, поистине, ты... — «их высоких зрелищ зритель», что — «в их совет допущен был...» [473] Это не скажешь с дост<аточною> полнотой в п<ись>ме, об этом часами надо изливаться, в мыслях, в чувствах, намеках... Ведь на наш<их> глазах произошло «творение наоборот», явное неповиновение Св. Воле, новое грехопадение, — о, невольное, несознанное! — последствия чего — не поддаются учету самым страстным напряжением мысли и воображения! Раскована скованная с-и-л-а, первичное выражение Хаоса. И в этом «грехопадении», в этой «расковке» — величайшее из дерзновений чел<ове>ка, бессознательный вызов безгрешной гордости Тайне, Великому Ковалю порядка-Плана вызов, и вместо гордого-благородного торжества и Аллилуиа... — такое греховно-земное, такое деловое применение! О, как же страшно чувствуется-слышится это «шевеленье Хаоса»! — смертоносное, мириады веков скованное, во имя Плана, — ныне — принявшее вид игрушки-смерти в руках человечества-младенца! Случайно ли все это?!.. Нет... это как-то входит в неведомый План, новое грехопадение, как, м<ожет> б<ыть> последнее следствие библейского. И как знаменательно, что расковка произведена в элем<енте> «Плутоний», в т<а>к ск<азать> адовом элементе земли — понятие материи, по Бытию, — «в начале Бог сотворил небо и землю»… [474] Мы как бы «в начале Конца», на жутком перевале, откуда открывается вся Судьба и с нею — осязаемая Вечность. Не только «шевеленье Хаоса» чувствуется, но и тихое дуновение Божества... как бы близкое Откровение и — Завершение. Дело, конечно, не в японцах или американцах, — а в чем-то неизмеримо важнейшем, предельном для человечества, и странно, — и непостижимо страшно, — что чел<овечест>во этого никак не сознаёт! Какое тут «тихое житие» — после войны — по привычному расписанию?! Да ничего подобного... а «уже близится». Мы вступили — говорю о буд<ущих> поколениях, если им суждено народиться, — в «последнее Истории нашей», где слагаются — вернее, срываются! — ограды-разделы между видимым и невидимым, где, при распаде понятий и сущности времени, вот-вот откроется видение Вечности, последняя тайна исчезает, и — вдруг! — Преображение! всеобщее и окончательное. Случившееся «дерзновение-падение» не имеет остаться без Суда, — и уже слышны шум Пришествия, Преставления-света. Земные пределы перейдены, — м<ожет> б<ыть> даже перескачены ретиво, — кончается история. И как же дерзновенно и некрасиво. Но это, м<ожет> б<ыть>, так умишке кажется, а все — в Плане?…
470
471
Cher ami... (фр.) — Дорогой Иван Александрович!
Вчера только что отправил Вам 2 письма: 1) ответ на Ваше; и 2) способ лечения головной боли и адрес А. Ремизова: 7, ул. Буало. Спешу дать Вам несколько рекомендаций: княгиня С. Е. Трубецкая; князь С. Е. Трубецкой, князь А. Е. Трубецкой (и их адреса).
О, какое счастье видеть «Богомолье» в переводе под Вашим присмотром и с Вашим предисловием. Это было бы Вашим благословением!
А мадам Ш. М. Барейс, какой это благородственный, какой утонченный дух! Ее слово — слово американки — это дело! Это милость Божия, что «Богомолье» как-то спасло меня. Видно, была Божья воля и на то, чтобы я создал его. Спасибо. Весь Ваш И. Шмелев.
(
472
Cher ami... (
Только что получил две посылки из Швеции, обе в хорошем состоянии. Спасибо. Огромное спасибо! Достаточно, вполне достаточно на несколько недель! Как я вам обязан! Как обязан! 5 дней тому назад я послал вам письмо (о способе лечения головных болей) и открытку с адресами князей и княгинь Трубецких. Более того, попытайте этот способ лечения, он творит чудеса! Большое спасибо мадам К. Барейсс. Идет перевод романа «История любовная» под заглавием «Весенний шум», или «Шумная весна». Это переиздание. Спасибо! Обнимаю вас обоих.
И. Шмелев.
(