Он замер. Глаза продолжали смотреть на меня, на губах застыла улыбка.
— Дяденька, вы кто? — спросила я незнакомца. Мне показалось, что я уже где-то видела эти глаза и слышала похожий голос. Мужчина показался мне до ужаса знакомым. Мой вопрос повис в тишине. Незнакомец тусклым взглядом продолжал смотреть на меня. Ужас парализовал меня, когда я поняла, что мужчина умер.
— Я убила его, — носилось у меня в голове.
Не знаю сколько времени я простояла напротив мужчины, глядя ему в глаза, когда вышла из оцепенения, бросилась наверх по лестнице. Я вышла из подвала. Стены дома были забрызганы кровью. На полу лежали тела, гильзы. Я нашла выход, вышла во двор, увидела брошенные машины с разбитыми стеклами. Отца не было, не было его людей. Я была одна среди смерти и разрушения. Оставаться на месте было слишком страшно, ноги повели меня прочь от проклятого дома. Ободранные лаковые ботиночки шли по дороге. Грязное пальтишко скрывало мое трясущееся тело. Я долго шла. Странно, но когда я вышла на трассу, машины проезжали мимо, никто не останавливался. Я внушила себе, что все знают о том, что я сделала, поэтому не останавливаются, меня боятся.
Маленькая девочка в забрызганном кровью пальтишке смогла дойти до города, там меня задержали полицейские и увезли в участок. Я назвала свое имя и фамилию, сказала, что была похищена неизвестными и удерживалась в подвале, об остальном говорить было сложно. Выдав главное, я замкнулась и не реагировала на дальнейшие расспросы. Я ждала папу. Он должен был приехать и забрать меня.
Поздней ночью, почти под утро, за мной приехали люди отца, они доставили меня домой. Никто не удивился моему внешнему виду, никто не бросился встречать меня, никто не плакал. Отец был занят, ему угрожали, угрожали его бизнесу, его репутации. Мама была молчалива. Она отстраненно посмотрела на меня и дала указание горничным привести меня в порядок. Когда обнаружилось, что я не могу говорить, меня записали к психиатру. А дальше клиника, таблетки, компания умственно отсталых детей. Самое страшное в частных клиниках — это желание заработать на богатых клиентах. Им плевать, что они мучают ребенка, им нужно получить как можно больше денег.
Когда меня выписали, мама первым делом повезла меня на кладбище. Она провела меня через могилы и поставила напротив серого гранитного памятника. С изображения на холодном камне на меня смотрел мужнина, которого я застрелила. Я была как во сне, после «лечения» трудно было адекватно воспринимать реальность.
— Это твой настоящий отец, — сказала мама. — Он погиб, спасая тебя. Это будет наш с тобой секрет, хорошо?
Я не реагировала. Откуда-то возник мальчик. Он оказался так близко ко мне.
— Здравствуй, Паша, — мама поздоровалась с парнишкой.
— Здравствуйте, — хмуро ответил мальчик. — Вы знали моего отца?
— Да, были знакомы. Твой папа герой. Пойдем, — мама потянула меня к машине.
— Это ваша дочь? — спросил мальчик, указывая на меня.
— Да, это Оксана.
Мальчишка недовольно хмыкнул.
— Мою бабушку тоже зовут Оксана. Папа ее очень любил.
— Вот как, — мама натянула улыбку. — До свидания, Паша.
После мы с Пашкой подружились. Нам всегда было о чем поговорить. Он оберегал меня. Всегда. А я любила доводить его до ручки. Интересно, он знает, что я его сестра? Наверняка знает. У нас разные матери, но отец... Отец был один.
— А что Авдеев? Неужели он ни разу не поднимал эту тему? — спросил Артем.
— Я не знаю зачем он изображал моего отца. Он с самого начала знал, что я не его дочь. Воспитывал меня, баловал дорогими подарками, строил мое будущее. Не могу сказать, что он никогда не поднимал темы моего с ним родства. Иногда у него проскальзывало что-то... Но он быстро брал себя в руки и продолжал играть в отцовство.
— А ты?
— Что я? Я ему подыгрывала. Мне нужен был отец. Живой. Что ты делаешь?
Артем притянул меня к себе. Я оказалась прижата к нему, к его теплому телу.
— Не дергайся, — сказал он.
— Только не надо меня жалеть, — зафыркала я.
— И не мечтай.
— Придурок, — процедила я сквозь зубы и позволила парню обнять себя.
— С тобой невозможно, знаешь?
— И все же ты меня обнимаешь!
— Тебе не нравится?
— Пф. Нравится, — фыркнула я и отвернулась от него.
— Ребенок.
— Я не ребенок! Идиот!
— А вот это было лишним.
— Что опять? Нежные ушки не привыкли к грубым словам?
— Нежные ушки... Хотел поцеловать тебя. Уже не хочу.