Неужели она и сейчас транслировала свою мысль мне в голову? Кто она такая? И не поэтому ли она так важна Алексею Петровичу, что обладает какими-то сверхчеловеческими способностями. Не магия, но что-то подобное ей.
— Очнулась? — осведомился Руслан.
— Да, — ответил я за нее.
— Ну хорошо. А то я уж переживать стал, что тот ходячий мясной окорок ей шею сломал, когда она дернуться решила.
— На наше благо — нет, а иначе вся эта затея была бы пустой тратой времени, сил и ресурсов.
— А еще нашей безопасности, — встрял Иван. — Потому что, чтобы выйти к ближайшей нужной нам безопасной тропе придется сделать крюк.
Никто не ответил, но по нескольким вздохам и напряженному молчанию я понял, о чем идет речь. Нам придется подобраться максимально близко к Старому Городу, где Шепот будет действовать на мозги с утроенное силой и рвать оттуда когти придется как можно быстрее.
— Спасибо, — наконец сказала Долгорукова, оторвавшись от моего бурдюка. Судя по весу, который я ощутил, когда вешал его обратно — девушку не просто не поили, а морили жаждой, иного объяснения у меня не было, как она могла поглотить столько жидкости за раз.
— Ты Маргарита, верно? — спросил я.
Она молча кивнула, отводя взгляд.
Так как путь предстоял неблизкий, я хотел разузнать каким образом этим людям удалось ее вытащить из города, оставшись незамеченными, потому что каждый из них — буквально выглядел так, что глаз сам по себе цеплялся.
И даже, если бы они шли в толпе местных жителей Великого Новгорода, согласитесь, мужчина в непрозрачной мантии с покрытым капюшоном естественно привлекает к себе много внимания. Сразу возникают вопросы: что он задумал? Что скрывает? Почему прячет лицо?
И я уверен, что я не один так думаю. Если бы их заметили — то точно кто-то бы да подсказал.
А так выходило, что ни единой живой душе на глаза не попался ни здоровенный двухметровый амбал с бицепсами размером с голову взрослой коровы, ни сухой тощий мужчина, напоминавший палочника, ни скрюченный старик…
Хотя со стариком сложно, у них был Скворцов, который выглядел пускай и моложе, но тоже для местных жителей был старцем, коих еще поискать надо.
— Ты можешь говорить? Силы есть?
— Да, — тихо сказала она.
Почему-то мне казалось, что она меня смущается. Не знаю почему, но это было несколько непохоже на ту отвязную оторву, о которой говорил Алексей Петрович, которой палец в рот не клади. Которая сбегала из дома, скандалила и вообще всячески ослушивалась его приказов.
А тут сидит тише воды, ниже травы и каждый раз, как я у нее что-то спрашивал — изможденное лицо, а конкретно щеки, слегка зарделись, а сама Маргарита постоянно отводила взгляд в сторону.
— Что случилось? — спросил я. — Вернее, как это случилось.
Маргарита опустила глаза, держась обеими руками за рожок седла. Голову внезапно сжало тисками, и я зажмурился. Показалось, что это был очередной приступ, которые хоть и не сильно участились, но конкретно каждый раз досаждали.
Я попытался выровнять дыхание и тоже взялся за рожок седла, чуть ниже рук Маргариты. Естественно, мне пришлось таким образом прижаться к ней, хотя в данный момент меня это интересовало меньше всего. Сейчас бы с лошади не свалиться и не потерять сознание.
— Пусти меня, — услышал я ее тихий голос у себя над ухом.
— Что? — спросил я, скрипнув зубами, потому что боль в висках становилась невыносимой.
— Расслабься и впусти меня.
— Как? — уточнил я, потому что не понимал, о чем речь.
— Как обычно, — сказала она, положив свою руку мне на кисть. Несмотря на то, что Долгорукову уже почти неделю тягали по лесу почти без еды и воды — ее тело оставалось теплым. Как минимум ладони точно.
Что значило «расслабиться» и «впустить» ее я не понимал. Если она имела ввиду впустить ее к себе в сознание, то я без понятия, как это делается. Скворцов даже разрешения не спрашивал, а просто вторгался, как к себе домой.
— Ты противишься, — сказала она мне прямо на ухо. — Вдохни и выдохни. И перестань думать.
Ничего я не противился, просто не понимал, о чем шла речь. Мозг отчаянно крутил шестеренки и пытался решить задачу… точно… наверное, она об этом. Я постоянно думаю. Даже когда сократил объем обрабатываемой информации — я все равно продолжал думать и просчитывать вероятности. Анализировать окружение.
Я потянул воздух носом, стараясь остановить мыследвижение. Бесконечный поток. Я представлял его бурлящей активной рекой, которую мне нужно было отгородить мощной плотиной, чтобы прекратить думать.