Песня над озером: Лирика средневековой Кореи

ПЕСНЯ НАД ОЗЕРОМ Лирика средневековой Кореи

Перевод Александра Жовтиса

Раскройте эту небольшую книжку — и на вас повеет свежим, чистым воздухом. Вы в стране гор и океанского прибоя, цветущих груш и бамбуковой поросли. В этой стране век за веком слагают стихи, чтобы петь их под звуки лютни.

На дорогах и тропах прошлого вас встретят поэты. Иные из них скажут вам свои имена, другие улыбнутся вам, но не назовут себя: корейские поэты и поэтессы редко издавались отдельными сборниками и стихи их составляли безымянные антологии.

Поэты, творившие двести, триста и больше лет тому назад, поведут вас в крестьянские хижины, на ладьи рыбаков. Немногословные «сичжо» приобщат вас к трудовой страде народа.

Вы увидите девушку, настолько бедную, что у нее нет другой одежды, кроме тростниковой накидки; молодого влюбленного, бегущего босиком по запорошенным снегом горам в отдаленное селение, где живет его милая.

Вы услышите песни ревности и горя. Их главная тема — разлука. На все лады изливают свою тоску разъединенные сердца. Стихи о любви, вошедшие в настоящую книжку, — ее самые драгоценные жемчужины.

Немало стихов сложено корейскими поэтами о природе родного края. Это плоды созерцания, сосредоточенности, раздумий в уединении, столь желанном, особенно для стариков, в пору военных действий, смут и восстаний. В трудные времена озеро и луна, тростник и ласточка становились друзьями и собеседниками поэта-философа. В деревенской хижине отстаивалась и очищалась мудрость, чтобы высказаться потом в нескольких изящных и простых строках. Скромная ткань корейской поэзии, как золотыми нитями, пронизана мыслями высокой человечности.

Русский перевод не имеет возможности передать во всей полноте обаяние корейской лирики: у нас нет средств подчинить русский стих нормам иноязычного стихосложения, да это и не нужно — подобная попытка обречена на неудачу. Поэтому переводчику приходится идти окольными путями к поставленной цели, а цель — ввести русского читателя в атмосферу корейской поэзии, дать ему уловить в ней главное. И это главное удалось переводчику А. Л. Жовтису, выпускающему уже не первую книжку, посвященную поэзии страны Утреннего Спокойствия.

Мы мало знаем поэзию корейского народа, и появление каждой новой книги, посвященной ей, должно приветствоваться нами как ценный вклад в нашу культуру.

С. ШЕРВИНСКИЙ

I

У Тхак (XIII–XIV вв.)

* * *

Палку в руке держу я,
В другой — сосновую ветку.
От старости отбиваюсь,
Отмахиваюсь от седины.
Увы! Ни ту, ни другую
Не отгоню никак.

Ли Гэ (XV в.)

За дверью свеча оплывает, —
С кем она разлучилась?
Зачем проливает слезы,
Когда горит сердцевина?
Свеча эта напоминает
О том, что со мною случилось.

Неизвестный автор

* * *

Когда бы мы на свет родились снова,
Ты — юношей, я — девушкой прелестной,
И, обменявшись чувствами своими,
Любили бы друг друга, как сейчас,
Тогда б ты поняла мои страданья
От своенравия любви девичьей!

Неизвестный автор

* * *

Две пестрые бабочки вьются
Над огненно-красным цветком…
И в воздухе — все вдвоем,
И на земле — вдвоем.
И нам с тобою навеки,
На столетья — вдвоем!

Сон Сам Мун (XV в.)

Чем стану я после смерти?
Хочу на вершине Пынлая[1]
Стоять сосной величавой,
Зеленой даже в ту пору,
Когда с холодного неба
На землю падает снег.

Неизвестный автор

* * *

Утку обозвал ты коротышкой,
Подшутил над цаплей длинноногой,
Белизну в вину поставил чайке,
Галку упрекнул — черна, мол, слишком!
Все не по тебе… Так, верно, сам ты,
Милый мой, — ни каша, ни похлебка.

1

Хочу на вершине Пынлая. Пынлай — одна из трех священных гор в китайской мифологии (Пынлай, Фанчжан, Инчжоу), обитель бессмертных, находившаяся где-то в «Южном море».