- Вот убогая, - рассмеялась Аликс. - Радоваться надо, что тебя на время избавили от увальня-муженька.
«На время», слава тебе Господи, значит, это только на время.
Уже неделя, как она здесь, вздохнула Иви, опускаясь на колени в замковой часовне. Гастон появился под воротами замка только вчера вечером, но страже было велено его прогнать. Раньше он прийти не мог, Иви понимала, что после того, как ее забрали, работы у мужа добавилось вдвое. Их ждет голодный и трудный год, и дай Бог, чтоб на этом неприятности закончились.
С усердием помолившись Господу, Иви поднялась и направилась в покои госпожи Аликс. Непривычно дорогая одежда с хозяйкиного плеча заставляла ее держаться неестественно прямо, опуская при этом голову и пряча взгляд.
Входя в покои госпожи, Иви успела уловить быстрый шепот - один из голосов принадлежал Аликс, другой был незнакомым - мужским.
- Иди, принеси горячего вина с пряностями, - с порога отправила ее госпожа, небрежным взмахом руки.
Иви не считала себя шибко умной, но и дурочкой тоже не была. Что-то странное было в том, что госпожа Аликс вспомнила о ней и снова забрала в замок. Иви прислуживала в замке и раньше, до замужества, но Аликс никогда ее не замечала, никогда ничем не давала понять, что ценит ее службу. А тут вдруг, два года спустя... К тому же, служанок у госпожи было множество, начиная со старой преданной Жакеты и заканчивая новыми, немыми сарацинскими рабынями, подаренными мужем. Что-то здесь нечисто, ох нечисто. Но за всю неделю, Иви так и не смогла понять, в чем же дело.
В коридоре раздались шаги и смех Гильома де Вуазена, старшего сына господина барона, и Иви спряталась в темный угол, вжимаясь в него до тех пор, пока голоса барона и его сына не послышались уже со двора.
Два года назад господин барон уступил право первой ночи в отношении Иви – сыну; и именно Гильом, навалившись на нее, вдавив телом и лицом в перину, быстро, грубо и больно, сделал Иви женщиной. С тех пор она избегала встречи с ним - как черт ладана, а Гастона не винила за то, что он бил ее по возвращении - не приведи Господь выносить в чреве дитя сатаны.
Госпожа Аликс пригубила вино и мановением пальца, подозвала Иви к себе поближе.
- Я собираюсь съездить в обитель святой Магдалины, - сказала она голосом тише обычного. - Просить ее... ну, ты понимаешь...
Иви понимала. Как и она сама, госпожа Аликс, после года замужества, все еще не была в тягости.
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, - продолжала Аликс.
Неудивительно, при ее-то гордости. Да и слухи могут пойти, не ровен час, прознает родня мужа. Сраму тогда не оберешься.
- Поэтому отправлюсь тайно, только с Жакетой. А ты займешь мое место в покоях и просидишь здесь до вечера. Понятно?
«Так вот, зачем я ей нужна», - с облегчением подумала Иви.
- Хорошо, госпожа, - сказала она вслух, склонив голову.
- Сейчас можешь идти. Но помни - никому ни слова.
На рассвете, обменявшись с госпожой нарядами, Иви робко сказала:
- Госпожа Аликс, вы не могли бы... за меня тоже... поставить свечу святой Магдалине.
На долю секунды, Иви почудилось во взгляде Аликс что-то убийственно холодное и насмешливое. Но госпожа с улыбкой ответила:
- Услуга за услугу, - поставлю.
- Благодарю вас, - смутилась Иви, гоня прочь неуместные сомнения.
Продержаться до вечера оказалось не так уж сложно. Под предлогом головной боли, Иви отказалась выходить из покоев и спускаться к обеду в большую залу, отказалась и ужинать. Но когда немые сарацинские служанки вошли обряжать госпожу ко сну, в сердце Иви впервые ударила тревога. Госпожа Аликс с Жакеттой могли задержаться - может, дорога плохая, или решили остаться в обители до утра, молиться всю ночь, - успокаивала она себя.
Следующим утром одна из немых служанок, одевая ее, подняла глаза. В них стоял ужас.
Иви завтракала, но изобильная, господская, с пряностями еда не оставляла во рту вкуса. Она не знала, что делать. Признаться во всем и поднять тревогу? Ее засекут плетьми, а госпожа Аликс ославится на всю округу. Промолчать и подождать? А вдруг с госпожой случилось что-то нехорошее?
«Подожду еще день, - в конце концов, решила Иви. - Если и на следующее утро госпожа не появится, придется признаваться».
После полудня в замок въехала кавалькада всадников. С замирающим сердцем Иви выглянула в узкое окошко. Мгновением позже сердце ухнуло вниз, а колени подогнулись.
- Аликс почивает. Мы ждали вас только через неделю, граф, - донесся со двора голос баронессы де Вуазен.
- Так разбудите ее и скажите, что после обеда мы отправляемся в путь, - прогремел на весь замок низкий, властный, с южным выговором бас графа де Ге.