— Да, — сказал ее муж и перевел: — В Мексике говорить, змею можно убить, но оскорблять ее нельзя. Там, в жаркой стране, muchacha, — обратился он к Тее, — змей держать в доме, чтобы они ловить крыс и мышей. Таких называют домашними змеями. Для них устраивать коврик у огня, и по вечерам змеи сворачиваться там и коротать время вместе со всей семьей, как друзья!
Гуннар брезгливо фыркнул:
— Ну, такое только грязные мексиканцы заводят в доме, вот так-то!
Джонни пожал плечами.
— Возможно, — пробормотал он. Мексиканец, живущий к северу от границы, привыкает проныривать под оскорблениями или парить выше их.
К этому времени южная стена амфитеатра уже отбрасывала узкую тень, и путешественники укрылись в ней. Рэй и Джонни заговорили о Большом каньоне и Долине Смерти — двух местах, которые тогда были окутаны тайной, — а Тея внимательно слушала. Миссис Тельямантес достала рукоделие — мережку — и пришпилила к собственным коленям. Рэю довелось изъездить большую часть Северной Америки, и он отлично рассказывал о своих странствиях, а Джонни был благодарным слушателем.
— Ты почти везде побывать. Совсем как испанец, — почтительно заметил он.
Рэй, уже снявший куртку, задумчиво точил складной нож о подошву башмака.
— Я рано пустился бродить. Мне хотелось повидать мир, и я сбежал из дома, когда мне еще и двенадцати лет не было. И с тех пор сам о себе заботился.
— Сбежал? — Джонни заметно обрадовался. — С чего это?
— Не ладил со своим стариком, да и работа на ферме мне была не по душе. У нас в семье много парней. Без меня обошлись.
Тея подползла к ним по горячему песку и подперла подбородок рукой:
— Рэй, расскажи Джонни про дыни, пожалуйста!
Невозмутимые загорелые щеки Рэя едва заметно покраснели, и он с упреком взглянул на Тею:
— Девочка, тебе эта история прямо покою не дает. Любишь надо мной посмеяться, да? Джон, понимаешь, в тот раз я окончательно поцапался с папашей. У него была делянка вдоль ручья, недалеко от Денвера, и он там растил всякие овощи на продажу. Однажды у него случился урожай дынь, он решил отвезти их в город и продать на улице и заставил меня ехать с ним и править лошадьми. Денвер тогда не был таким шикарным городом, как сейчас, но мне он показался ужасно большим. И что ты думаешь: когда мы туда прибыли, папаша меня заставил въехать аж на Капитолийский холм! Там он вылез и стал заходить в дома и предлагать купить дыни, а мне велел ехать медленно. Чем дальше я ехал, тем больше злился, но старался не подавать виду, и вдруг створка на задке телеги отворилась, и одна дыня выпала и разбилась о мостовую. И тут из одного большого дома вышла пригожая девица, вся разодетая, и как крикнет мне: «Эй, парень, дыню потерял!» Какие-то парни на другой стороне улицы сняли шляпы перед ней и как загогочут! Тут меня взяло за живое. Я схватил кнут и как начал хлестать свою упряжку, а они как дунули вверх по холму, что твои кролики, а эти чертовы дыни выскакивали из телеги на каждом ухабе, а старик у меня за спиной ругался и орал, и все хохотали. Я ни разу не оглянулся, но наверняка там было на что посмотреть: весь Капитолийский холм усеян разбитыми дынями! Я так и гнал коней не останавливаясь, пока город не скрылся из виду. Потом я оставил их на ранчо у знакомого и домой за причитающейся мне взбучкой больше не возвращался. Небось она и посейчас меня ждет.
Тея перевернулась на другой бок в песке:
— Ох, Рэй, хотела бы я посмотреть, как летали те дыни! Я сроду не видала ничего смешней. А теперь расскажи Джонни, как ты впервые в жизни нанялся на работу.
У Рэя скопилась целая коллекция отличных историй. Он был наблюдателен, правдив и бережно относился к героям своих сюжетов — вероятно, необходимые черты для хорошего рассказчика. Время от времени он использовал газетные обороты, которые сознательно выучил, стремясь к самообразованию, но, когда говорил естественно присущим ему языком, его всегда стоило послушать. Рэй никогда толком не ходил в школу, но, убежав из дома, почти сразу попытался восполнить этот недостаток. Пока пас овец, он зачитал до дыр старый учебник грамматики и осиливал поучительные книги с помощью карманного словаря. Много раз при свете костра он размышлял над страницами «Истории» Прескотта и над трудами Вашингтона Ирвинга, купленными за большие деньги в книжном магазине. Математика и физика давались ему легко, а вот общая культура — не очень, и он был полон решимости овладеть ею. Рэй был безбожником и непоследовательно верил, что за это попадет в ад. Каждый раз в конце маршрута, когда поезд начинал тормозить возле Санта-Фе, Рэй забирался на верхнюю полку в служебном вагоне и, пока остальная поездная бригада внизу у печки шумно резалась в покер, читал при свете подвесного фонаря речи Роберта Ингерсолла и «Век разума» Томаса Пейна.