Дело было не хитрое, и скоро две авиабомбы были уже готовы. Но плохая погода не давала возможности вылететь, чтобы их испробовать. Наконец 25 августа небо прояснилось, и Петр Николаевич вылетел, чтобы выполнить давно уже заданную отряду разведку. Через 2 часа 10 минут он вернулся в очень возбужденном состоянии и, еще не вылезши из самолета, приказал: «Вызвать ко мне поручика Титова. Обе бомбы к самолету!»
— Я обнаружил большое скопление австрийских войск и обозов вот здесь, — сказал Нестеров, показывая на карту подошедшему Титову. — Я беру с собою вас. Вы, как артиллерист, лучше Лазарева сумеете в воздухе ввинтить в гранаты взрыватели… Приготовьтесь!
Лишь только бак был вновь наполнен бензином и Нелидов проверил все растяжки крыльев и тросы управления, Нестеров и Титов заняли свои места в самолете. Обе гранаты Нелидов осторожно положил Титову на колени, потом подошел к винту.
— Контакт!
— Есть контакт!
Еще не успевший остыть мотор сразу запустился. Аккуратный разбег — и вот самолет уже в воздухе.
Через двадцать минут полета Петр Николаевич, обернувшись к Титову и показывая рукой вперед, кричит: «Видите?» Да, впереди, на шоссе, действительно видна грандиозная пробка из скопившихся перед мостом пехоты, пушек, лошадей и повозок. Нестеров сбавляет обороты мотора и начинает планировать к цели, в то время как Титов ввинчивает в гранаты головки с взрывателями.
Цель ближе и ближе. Титов осторожно выпрямляется в кабине во весь рост. Ветер вырывает его из самолета, а держаться нечем: в руках тяжелая граната, вторая зажата между коленями. «Внимание! — кричит Нестеров и поднимает руку, сам всматриваясь вперед и оценивая на глаз необходимое упреждение. — Бросай!»
Перегнувшись через борт, Титов с усилием отталкивает от себя гранату вбок и назад, чтобы она не задела за крыло, а Нестеров закладывает самолет в глубокий вираж, чтобы лучше видеть, куда попадет бомба.
А граната, медленно проваливаясь, как бы не хочет отставать от самолета и идет вслед за ним. Но вот горизонтальная скорость, сообщенная ей самолетом, иссякает, и бомба начинает падать все круче, круче и исчезает из глаз. Несколько секунд, и в самой гуще скопления противников сверкает огонь и взметывается облачко пыли и дыма. Попали!!!
Самолет описывает круг и направляется снова на цель. Высота уже меньше, и отчетливо видно, как точки людей и лошадей пытаются разбежаться кто куда. Вниз летит вторая бомба. Снова взрыв, на этот раз близ скопления повозок…
Теперь домой! Мотор на полный газ. Ветер попутный. Через сорок минут после вылета Нестеров с Титовым уже принимали поздравления остававшихся на земле товарищей.
Это был десятый боевой вылет Петра Николаевича. Менее чем за месяц он налетал более восемнадцати с половиною часов. Для авиации того времени это было показателем очень напряженной работы.
Глава X
ВОЗДУШНЫЙ БОЙ
К первой мировой империалистической войне авиация пришла невооруженной. За исключением единичных деятелей, никто не верил в самую возможность боя в воздухе. Летчики той и другой стороны, встречаясь иногда в небесном просторе, не только не проявляли враждебных намерений, но даже вежливо помахивали друг другу руками и мирно расходились, каждый в свою сторону.
Но вскоре это благодушие прекратилось: ведь самолет противника, успешно выполнивший разведку, может причинить большие беды!
Летчики стали брать с собою револьверы или карабины. Толку от них, разумеется, было мало. Слишком велики взаимные отношения скоростей при встречах самолетов в воздухе, чтобы были какие-нибудь шансы на попадание в противника одиночными малоприцельными выстрелами.
Между тем идея установки на самолеты огнестрельного оружия зародилась очень давно. Еще в 1909 году, на одной из зарубежных выставок, на самолете «Вуазен» была установлена… пушка. Правда, это было только на выставке. Никто с этой пушкой тогда не летал и не стрелял из нее. Да и самый этот самолет не поднимался от земли выше, чем метров на пятьдесят.
В 1911 году, на первой Московской авиационной неделе, гражданский пилот-авиатор Масленников практически совершал полеты, имея на борту офицера с пулеметом. В 1912 году были проведены очень успешные опыты стрельбы по наземным целям с дирижаблей русского воздушного флота, а в 1913 году в Москве такие стрельбы из пулемета, установленного в гондоле «Фармана-XVI», провел поручик Поплавко. Но его опыты были прекращены по настояниям проживавших в Серебряном бору (за Ходынским аэродромом) дачников, боявшихся, что пули залетят в их владения. Перенести эти опыты куда-либо на полигон никто не позаботился. Из-за неверия в возможность меткой стрельбы в полете не занимались вооружением самолетов и в других странах.