— Слушай, полковник, и запоминай! Подвези к выходу из магазина микроавтобус с тонированными окнами — это раз. Рацию и два автомата с двумя полными рожками на переднее сиденье — это два. Обеспечь вертолет с пилотом — три. Дай нам без приключений добраться до вертолета и подняться — это четыре. И сделай так, чтобы в воздухе нас не пасли, — это пять. Ты все понял, полковник?
Немедленного ответа не последовало, вероятно, полковник с кем-то советовался. Затем снова раздался его голос, усиленный громкоговорителем:
— Как мне тебя называть?
— Называй меня так, как называла мама в детстве — Зорро! Просто Зорро! — крикнул Степан.
— Слушай, Зорро, ты слишком много просишь. Я не могу самостоятельно решить проблему с вертолетом. Я выполню твои требования, но мне понадобится время. Отпусти хотя бы женщин и детей.
Ни женщин, ни детей! Будет так, как я сказал, или никак.
— Дай мне хотя бы час.
— Нет! Из-за чего сыр-бор, полковник? Драгоценности наверняка застрахованы. Владелец магазина получит компенсацию. Не надо строить из себя героя. Я знаю, что на тебя работают отличные ребята, они специально подготовлены для подобных случаев. Но я тоже не лох. Время не в мою пользу, поэтому не будем его тратить на переговоры. Ясно?
— Я не могу так быстро… — начал полковник, но Степан остановил его, посмотрев в окно и увидев, что к двери ювелирного салона подкатил микроавтобус и из него вышел и скрылся, как мышь в сумерках, водитель в форме спецназовца.
— Эй, полковник! Я вижу, ты подал мини-вэн к выходу. Значит, слов на ветер не бросаешь. Ценю. Короче, сделаем так: через минуту мы выходим, у нас под прицелом два заложника, один из них — пацан лет четырнадцати. Одно неверное движение с вашей стороны… Ну, ты знаешь, чем это кончится. Рисковать жизнями из-за такого мусора, как золото, — глупо. Особенно, если золото чужое. Полковник, осталось сорок секунд. Предупреди своих людей. Тридцать секунд. Готовы?
Хрюн велел Вадику встать и подойти к нему. Подросток не волновался, вел себя так, словно это происходило не с ним, а с малоизвестным актером, который играет роль в кинобоевике. Хрюн приказал ему поднять руки за голову, затем, пригрозив ружьем, велел финансисту сцепить руки на затылке. Финансист приказ выполнил, но то ли от страха, то ли от гнева покраснел, как кетчуп.
— Вы об этом пожалеете. У меня большие связи. Я с министром на "ты". Я у губернатора почетный гость! Я у мэра… на ежегодном балу! Мы еще встретимся, — пригрозил он. Взгляд у него был отсутствующий, словно он пребывал в состоянии гипнотического сна и не верил в реальность происходящего. Он угрожал, но не сопротивлялся, продолжая держать в потном сжатом кулаке красочную подарочную коробочку, которая теперь напоминала смятую упаковку из-под мороженого. Внезапно он упал на колени и сказал: — Хотите, я покаюсь? От чистого сердца! А хотите, я покаюсь публично?! На Красной площади! Ну, возьмите вместо меня охранника, пожалуйста! Ведь это его вина. Ведь это он не усмотрел, что в магазин ворвались грабители. Почему именно я? Ну, хоть кассиршу возьмите вместо меня! — взмолился бедолага. Он чуть не плакал. — Стать заложником в свой собственный день рождения! Не могу в это поверить! Этого не может быть!
Вадика Ситникова вывели из магазина первым. Степан крепко держал его за локоть, приставив ружейное дуло к спине. Микроавтобус стоял в двух метрах от дверей магазина, поэтому Вадик не успел увидеть ни милиционеров, ни множества милицейских машин, ни полковника Малькова, которые должны были бы стоять в оцеплении перед ювелирным магазином. Он слышал только шум подъезжавших и отъезжавших машин и невнятные голоса. Затем он макушкой почувствовал тяжелую ладонь, которая заботливо подтолкнула его в салон, чтобы он не ударился головой о крышу мини-вэна. Секунд через пять в микроавтобус забрались Хрюн и финансист.
Поросенок сел за руль и быстрыми нервными движениями повел мини-вэн в сторону Московской области, часто глядя в боковое зеркало. Вадик с финансистом сели в центральной части салона, а Степан устроился сзади и, положив на колени ружье, продолжал переговариваться по рации с полковником Мальковым.
Они ехали настолько быстро, как это возможно в Москве в выходной день. Боковые и задние окна микроавтобуса были не только тонированы, но и зашторены, так что Вадик мог следить за дорогой лишь через лобовое стекло. Единственное, что он видел, — проблесковые огни мчавшейся впереди патрульной машины, которая одним своим видом давала зеленый свет микроавтобусу с грабителями и заложниками внутри. Выскочив на пустынное пригородное шоссе, Хрюн прибавил газу и погнал так, будто участвовал в автогонках.
— Куда вы нас везете? — спросил финансист, который от волнения стал мокрым, как дельфин.
— Придет время, узнаешь, — сказал Степан.
Он держал двустволку на коленях так, что дула метили в финансиста. — Не парься, мужик. Если все будет путем и полковник сдержит слово, останешься целым и заживешь прежней жизнью.
— А если не в порядке? — с опаской поинтересовался финансист. — Если полковник не сдержит слово?
— Тогда это твое последнее путешествие.
— За что? Что я вам сделал? — захныкал финансист. — Отпустите меня!
— Расслабься, — усмехнулся Степан. — Было бы из-за чего расстраиваться. Подумай сам: ну, что у тебя за жизнь? Каждый день одно и то же: документы, документы, документы. Слякоть, а не жизнь. А мы взяли тебя в самое крутое путешествие — турне на грани загробного мира.
Услышав о загробном мире, финансист стал так потеть, будто весь состоял из кожи и пота; крупные капли скатывались по его лицу, падали на галстук и белую сорочку, расплывались темными пятнами по рукавам. Зато Вадик Ситников абсолютно не волновался, наоборот, чувствовал себя как телезвезда на съемках. Он непрерывно болтал, успокаивал финансиста, пригибался, чтобы лучше рассмотреть дорогу впереди, и даже давал советы грабителям:
— Зря вы напали на ювелирный магазин. Сейчас это не модно, вернее, это так же рискованно, как грабить банк. Даже с банками — и то проще. Тут и пистолет не нужен, достаточно найти классного хакера и взломать киберзащиту. А вы связались с наличкой. А наличные бабки — хуже некуда. С ними хлопот не оберешься. Если вы и дальше будете продолжать в таком же духе, рано или поздно вам придется сесть за решетку. Это я вам точно говорю, сто процентов.
— Заткнись, — беззлобно сказал ему Хрюн, а затем предупредил своего подельника: — Подъезжаем. Свяжись с ментом, пускай подтвердит, что никакой фигни не будет.
Степан связался по рации с полковником Мальковым, сказал:
— Зорро говорит.
— Слушаю. Докладывай, — раздался в рации громкий голос, который был слышен не только Степану, но и заложникам.
— До вертолета осталась сотня метров. Скажи своим людям, чтобы держались от нас подальше. Никаких фокусов!
— Что с заложниками? — спросил Мальков.
— В порядке. Если ты сдержишь слово, с ними ничего не случится. А если не сдержишь, то начнется такое, что…
— Я понимаю, — перебил его полковник. — Мои люди предупреждены. Путь для вас открыт. Никаких случайностей не будет.
Услышав этот разговор, финансист расслабился, словно часть ноши свалилась с его плеч.
Микроавтобус въехал на территорию небольшого подмосковного аэродрома, где стояли несколько спортивных самолетов и вертолет. Хрюн вырулил на взлетную полосу, выложенную бетонными плитами, и затормозил в нескольких метрах от вертолета, в кабине которого уже ждал пилот. Рядом с двухместными спортивными самолетами бело-голубой пассажирский вертолет с вместительным салоном выглядел весьма солидно. Пилот прогревал двигатель, винт еще не вращался.
— Вперед, в вертолет! Сначала ты, — открыв дверцу, приказал Степан финансисту и ткнул его в спину дулом двустволки. — Бегом!
Заложники выбрались из минивэна, подгоняемые бандитами, добежали до вертолета и по стальным ступенькам поднялись внутрь. В салоне стояли сумрак и духота, пахло машинным маслом и человеческим потом. Иллюминаторы были закрыты пластмассовыми шторками, под потолком слабо светили желтоватые лампочки в продолговатых, как нарезные батоны, округлых плафонах.